Русалочье озеро

В пламени свечей и отсвета от печи, Вал выглядел таинственно, романтично, и продолжать неприятный для него разговор он не захотел. Закрыл дверь и окна, и теперь спиной ко мне возился в холодильнике, явно предлагая мне сменить тему разговора. А мне же было любопытно, почему он ничего не хочет мне рассказывать и зачем ему для этого разрешение Питирима. Какие еще тайны есть около Чудной деревни и почему на них такой запрет, и Любава то никогда даже словом не обмолвилась. Звон прекратился, видимо духи устали штурмовать защиту, не так уж они не опасны, если для них выстроили специальную сеть. Вал нагнулся ко мне и тихо прошептал.

— Утром рано мне нужно уйти, у нас очень мало времени, давай все разговоры пока отложим, я так по тебе соскучился и с таким трудом вырвался к тебе.

Протестовать я не стала, но сделала на память зарубку, расспросить обо всем Питирима, хватит ему уже все скрывать от меня. Вал сделал невозможное, я чувствовала себя здоровой, тело мое отзывалось на его ласки, горело от желания, и это было так приятно и хорошо, — я уже забыла, что так вообще бывает. Кровь во мне разошлась и кипела от его прикосновений, я так устала от холода, а с ним я почувствовала, что желанна и любима. Мне он дал больше, чем просто любовные игры. И чем смогу я его отблагодарить за это тепло. Мы не спали, я подумала вдруг, что вот скоро я буду дома в тепле в своей кроватке, и отосплюсь спокойно. Валерию же еще бежать больше часа, по полу заметённой тропинке в Алексеевку, и утром не смотря на праздник у него еще прием тяжелых пациентов, и много работы. Мне он нравился, с ним мне было уютно, даже комфортно и легко. Но не было у меня к нему чувства влюбленности и зависимости, и связанных с этим — всяких любовных переживаний и тревог. Я желала его и принимала его любовь как должное, и мне это нравилось.

Валерий немного поколебавшись, достал из своего рюкзака маленький бархатный мешочек, — Я приготовил тебе небольшой подарок, надеюсь, тебе понравится, — он явно волновался.

Я приняла в руки подарок, любопытно, что же он мне приготовил, и вытряхнула из мешочка на ладонь кольцо. Оно было серебряное, средней ширины и вся лицевая часть кольца была усыпана крохотными бриллиантами с изумрудами вперемешку, — составляя сложный узор. Кольцо создавало ощущение тепла, от него пахнуло магией, мне его приятно было держать в руках, оно было создано для меня.

— Я хочу, что бы ты носила его постоянно, — тихо сказал он, — я с первой нашей встречи заказал это кольцо и заговорил каждый камень на нем на здоровье, удачу и благополучие для тебя, — и он осторожно одел его мне на палец. — Мне будет очень приятно видеть его на тебе, я так не хочу с тобой прощаться, а так я буду знать, что ты помнишь обо мне. Вал отпускал меня с неохотой, — Как бы я хотел увести тебя с собой, — видеть тебя каждый день, прикасаться к тебе, — протянул он.

И вдруг взгляд его на секунду остекленел.

— Я плохой провидец, но на секунду мне показалось, что от тебя идет тонкая черная нить к чему — то темному и опасному.

Я отмахнулась, подумав про себя, что он увидел нить связывающею меня с Андреем, и не приняла серьезно его слова, хотя позже горько пожалела о своей невнимательности.

Рано утром мы быстро оделись, я отказалась от попыток Вала проводить меня домой, ему нужно было спешить в Алексеевку. Он прижал меня к себе на прощанье, пообещав приходить как будет возможность, и быстро растворился в утреннем сумраке. Вернувшись, домой, я сладко потянулась и быстро отправилась в кровать, я, наконец, почувствовала себя счастливой и спокойной.

***

До новогодних праздников, для меня лично зима тянется бесконечно долго, а вот после праздников время до следующей зимы уже, почему то летит очень быстро. Я с нетерпением ждала весну, с Валерием мы еще встречались пару раз, и всегда Любава и Питирим с охотой, без вопросов оставались с детьми. Они знали, что я встречаюсь с Валом, но никак это не комментировали, вернее я была уверена, что Питирим меня познакомил с Валерием, что бы развеять меня, заставить взглянуть на жизнь ярче, проще, не замыкаться в себе и детях. Детей он тоже потихоньку приучал к себе и Любаве. Кир частенько уже звал Любавой мамой, да и Лизанька первым словом мама обратилась тоже к Любаве.