Русалочьи сказки

ПалЮрич же, нисколько не запыхавшись даже, поднял с земли уроненные перчатки, отряхнул, подошел ко мне и протянул руку.

— Пойдемте, МайФилиппна, я вас до дома провожу. И буду провожать каждый день! — добавил уже громче, глядя на копошащегося на земле противника.

— Еще встретимся! — донеслось до нас откуда-то из темноты.

Я захлебывалась от восторга. Конечно, никуда его не отпустила, притащила к Машке, заставила зайти, и только что не обнимала и не целовала, все ахала, охала и пыталась рассказать подругам, что произошло. Он улыбался, смущался, и в целом мне казался самым обаятельным, мужественным, прекрасным человеком на земле.

Немного придя в себя, я стала задавать вопросы.

— А что это было вообще?! Как вы тут оказались?

Он пожал плечами.

— Я за вами шел.

— С ума сойти! — восхитилась я. — Но как? Зачем? Почему?

— Да все понятно же. Приходите с синяками, заплаканная. Еще я вас с ним видел же, помните? Вот и решил проводить. И как оказалось, не зря.

— Еще как не зря! Я никогда не видела, чтоб так дрались! Но как?! Такие умения и бухгалтер?!

— Да я спортом-то всю жизнь занимался. Но мама настояла, чтобы я нашел нормальную профессию. Вот, ради нее…

— Понимаю! Мама это святое!

Тут уже пришлось все снова рассказывать Таньке и Машке, и мой прекрасный спаситель снова собрал все восторги и самые лестные слова от моих подружек. Танька, не сдержавшись, обняла его. И потом смотрела на него весь вечер влюбленными глазами. А глаза у неё, как вы помните, изумительно красивые.

Глава 20 Кабздец нечаянно нагрянет…

Зебра моей жизни повернулась белой полосой, и выходные прошли прекрасно. Погода стояла изумительная, вылезло солнце и растопило всю скуку и тоску. Если не знать, что кончается октябрь, то можно было подумать, что самое начало весны, когда еще нет ни листьев, ни бабочек, а она уже чувствуется в воздухе, наполняет сердце нетерпеливым предчувствием.

Мы с Лупитой отправились на прогулку, шатались по городу, ели мороженое, фотографировались, дурачились. Сели на кольцевой троллейбус, и я, изображая гида, сочиняла на ходу небылицы о нашем городе.

— Посмотрите налево, дорогие друзья. В этом, невзрачном на вид, доме, в девяносто мохнатом году состоялась знаменитая сходка Саши Белого с Бабаем. А в соседнем доме жил и работал известный на весь мир самогонщик Иваныч. Жизнь и творчество этого персонажа стали основой для фильма Гайдая «Самогонщики».

Лупита хохотала, и полтроллейбуса с ней.

Вечером я учила ее печь мои фирменные (по наследству от тети Вали) пирожки. Все это сопровождалось съёмками в инстаграмм, хохотом и весельем, как это всегда у Лулу. Потом мы разбирали комментарии ее многочисленных подписчиков, смеялись над хейтерами, отвечали, в общем, так и пролетело время.

Назавтра устроили пир, надо же было куда-то девать приготовленное. Пригласили Машку с Толиком, Таньку, ПалЮрича (он, кстати, съел больше всех, может потому, что Танька кормила его чуть ли не с рук). Потом устроили танцы, пели песни, играли в «крокодила», заказали еще пиццы и роллов, а вечером все вместе смотрели кино.

Идеально.

Санек не обьявлялся. Счастье какое-то. Хотелось верить, что больше никогда его не увижу, и не услышу.

Утром в понедельник в приподнятом настроении пришла на работу, весело поздоровалась с ПалЮричем, разложила свои бумаги на столе и приготовилась к трудовой вахте. Но тут пришла Елена Сергеевна, и по ее лицу я поняла, что что-то случилось. Вернее, по отсутствию этого самого лица. Как говорится, лица на ней не было. И смотрело это безликое создание конкретно на меня. С таким видом, как будто я маньяк и убийца.

— Здравствуйте, ПалЮрич, Майфилиппна, хотелось бы сказать, что добрый день, но он, пардон, не добрый.

— Что случилось? — встревожилась я.

— Никогда не думала, что так скажу, МайФилиппна, но вы, экскюзе муа, взрослая женщина, и как-то надо же думать о последствиях… У вас дочь же, и мы тоже, же ен проблем, ваши коллеги, нам тоже неудобно как-то…

— Да что случилось?! — почти вскричала я, вставая.

— Все тайное, как говорится, становится общеизвестным.

Она бросила на стол распечатки фотографий, и я с ужасом увидела… себя. Но и не себя. Некто с моим лицом во фривольной позе, голышом, то есть прям совсем неглиже, перед каким-то мужиком, в котором слабо угадывался Илья.

— Это фотошоп! — онемевшими губами прошептала я.

— Не знаю, что это, но Это!!! — она потрясла бумажками, — разослано всему руководству нашей компании, вкупе с объявлениями о ваших, пардон, услугах, интимного характера.

Я плюхнулась на стул.

— Мне сейчас было сказано немало дезагриабле, так сказать, неприятных вещей. Мы хоть и не напрямую, но заведение, где люди учатся, и даже дети. Мы не можем себе позволить чтобы наше имя, так сказать, репутасьон, замарали. В общем, не думала, что скажу это, но вам придется покинуть нас.

Вот это удар! Меня будто накрыло колоколом и ударило по нему так, что в глазах потемнело и в горле пересохло. Я ничего не могла сказать, и даже заплакать не могла, ничего не слышала и не видела, превратилась в соляной столб.