Русалочья заводь

– Ты же знаешь, не люблю я в конторе сидеть, бумажки с места на место перекладывать. А потом, мне сейчас в лесу самое место. Подальше от всяких пересудов, да сплетен. А к лесу я привычная, сам меня учил. Так что, все хорошо будет, не волнуйся. – И я обняв его, чмокнула в щеку. – Пойдем, прогуляемся по берегу. Гляди, какой вечер хороший.

Дед посмотрел на меня с сомнением, но, со скамьи поднялся, что-то бурча себе под нос по поводу, что «вот, наградил Бог внучкой». Я только улыбнулась, глядя на старого ворчуна.

Вечер уже плавно перетекал в ночь. Звезды сияли ярко и холодно. Из-за острова, разделяющего основное русло с Русалочьей Заводью, слышался шум реки. От воды тянуло сыростью и прохладой, напоминающей, что осень уже не за горами. Я зябко передернула плечами, про себя пожалев, что не потрудилась накинуть кофту. Дед шел рядом со мной и глядел на реку, как будто пытаясь что-то там разглядеть. Молчание стало угнетать. Чтобы нарушить его, я задала деду вопрос.

– Скажи, а почему эта заводь называется Русалочьей?

Он посмотрел на меня с усмешкой.

– Я же тебе в детстве рассказывал. Забыла, что ль?

– Нет, не забыла. Только, ведь это все сказки. Русалок не бывает.

Дед, все еще задумчиво смотрящий на реку, удивленно вскинул брови.

– А ты откуда знаешь?

Я было раскрыла рот, чтобы ответить. Но, он не дал мне, продолжив говорить.

– Мы живем в этом мире, и думаем, что все про него знаем. И еще, что хуже, мы думаем, что мы сами по себе, а мир сам по себе. А это все не так. Мы часть этого мира, как и он часть нас самих. Думать по- другому – глупо и вредно. А про заводь, все обычно на самом деле. Давным-давно, жили в этих краях парень с девушкой. Любили друг друга. А девушку купец заезжий приметил. Задумал он взять ее в жены. Парня велел своим подручным убить, а девицу похитить. Тогда, девушка прибежала к Реке, упала на колени и стала у нее защиты просить. Поднялась Мать-Река и затопила всю округу. И сгинул купец в этой разгневанной стихии. А девушка стала русалкой. И летними ночами выходила она на берег и искала своего возлюбленного среди парней. Вот и прозвали эту заводь Русалочьей.

Рассказ его отвлек от тяжелых дум, и я была этому несказанно рада. Потому что, не понятно почему, но чувствовала себя в чем-то виноватой. Наконец, он заметил, что я обхватила себя руками, пытаясь согреться.

– Пойдем ка, внуча, домой. Я гляжу, ты вон замерзла совсем. – Он скинул с себя пиджак и, несмотря на мои протесты, накинул его мне на плечи.

Мы вернулись домой. Но, я не пошла сразу в свою комнату. Все равно, сна не было ни в одном глазу. Взяла шаль и вышла на крыльцо. Ночь уже царствовала вовсю, разговаривая и перешептываясь с тополями и со старой яблоней голосами цикад и ночных птиц. Делясь с деревьями своими тайнами. А тополя, чуть слышно шелестели удивленно листвой, внимая Великой Сказочнице. Я сидела, наслаждаясь ночью, слушала реку, и думала об отце, которого почти не помнила. Душу заполняла какая-то щемящая тоска. То ли по ушедшему детству, то ли в предчувствии чего-то неведомого и, потому, пугающего.

Глава 10

На следующее утро я проснулась только с одной мыслью. Надо найти эту самую бабу Фешу-Федосию. И расспросить ее как следует про эту бусину и про слова, что она мне сказала. Не давали они мне покоя.

Через час я уже шагала к магазину с решительностью кавалерийской атаки. Надежда наверняка знает, где живет знахарка. По раннему времени в магазине никого не было. Надька сидела за прилавком и рассматривала с интересом какой-то довольно потрепанный журнал. Завидев меня, она радостно встрепенулась. И стала мне под нос совать глянцевые страницы.

– Вот, полюбуйся! Мода у них такая! Да, разве ж такое платье на меня налезет. Это ж добрая половина тела неприкрытой останется! – В голосе слышалось неподдельное возмущение современной модой.

Я, было, хотела отмахнуться от помятых разноцветных страничек. Но, Надежда, с упорством, достойным лучшего применения, продолжала мне тыкать в нос затрепанные листы журнала. Волей-неволей, мне пришлось посмотреть на то, что так возмутило подругу. На картинке была изображена длинноногая худющая девица, замотанная в кусок блестящей ткани. Я была вынуждена согласиться с Надькой, что большая половина того, что у приличной женщины должно было быть прикрыто, у девицы выставлялось на всеобщее обозрение. Я мысленно представила Надьку в этаком наряде, и чуть не расхохоталась в голос. Да, картина рисовалась весьма забавная. Данного количества ткани Надьке не хватило бы, чтобы обернуть даже одну ногу.

Подруга ждала, что я разделю с ней ее негодование. Я не стала рушить ее надежд, и сокрушенно закачала головой, пряча улыбку. Но, от бдительного Надькиного взора моя радость не укрылась.

– Ну, и чего ты лыбишься?! Тьфу ты!! Ведь срам один!! И как такое только печатают, прости Господи?! – И она грозно посмотрела на меня. Как будто, я была редактором этого журнала.