Русалочка

— Не спешите с ответом, — он поднялся, посмотрел на неё сверху вниз, — Думаю, мне не стоит вам напоминать о конфиденциальности этого разговора?

Таня кивнула рассеянно. Она смотрела вслед удаляющейся фигуре. И даже когда он вышел, продолжала смотреть на безжизненно тёмную дверь. Ей не верилось в то, что этот холёный мужчина, каких она видела только в кино, был с ней в тот вечер. А ещё было трудно поверить, что её скромный опыт путаны мог кого-нибудь вдохновить. А может, его вдохновило отсутствие опыта? Таня не знала!

Она ещё раз посмотрела на прямоугольник. И случайное воспоминание, словно кадр из какого-то фильма, прозвучало внутри раздражённым мужским баритоном:

— Да понял я всё, дядь Паш!

Этот голос принадлежал Волкову. Негодяю, который чуть было не стал её пятым по счёту.

«Опять совпадение», — подумала Таня. Не слишком ли много таких совпадений стало случаться в её заурядной, обыденной жизни.

Глава 16

Как отличаются друг от друга по уровню жизни отели, так и больницы, меняют своё выражение, стоит добавить им лоска. Ведь если ты частная клиника имени некого профессора, то тебе надлежит подобающе выглядеть. Иметь в коридоре уютные кресла, ласкающий взор интерьер. Украсить углы живописными зарослями, а на окнах развесить красивые жалюзи в тон. Приучить персонал улыбаться и кивать, будто каждый сидящий в очереди с ними лично знаком. На зависть всем бюджетным учреждениям, предлагать пациентам напитки и отвлекать их от тягостных мыслей набором бесплатных журналов.

Таня листала бессмысленный глянец, повествующий о новинках в области ортопедии, мимоходом следя за подвижками в очереди. Пациенты здесь были под стать! Сплошь гламурные фифы в нарядах от Дольче, выражением лиц осуждающие сам факт наличия очереди. Танин взгляд привлекла молодая блондинка. Худая настолько, что сквозь неё было видно плакат на стене. Глядя на девушку, Таня подумала, что «лебединая шея» — это совсем не метафора. Её неземная хрупкость впечатляла особенно сильно на фоне дородной фигуры соседки. Та журила её непрерывно. Вполголоса требуя что-то.

— Ты угробишь себя этим балетом, — различила она в мешанине из слов.

Девушка фыркнула и отвернула лицо. Она так грациозно сплела свои длинные ноги, что Таня вообразила пуанты на них, взамен тяжелых кроссовок. А вместо джинсов — прозрачную пачку. И в этом случае худоба уже не казалась такой чрезмерной.

— И что мы сюда припёрлись? — очередной мамин вопрос вырвал её из раздумий.

Она ворчала с тех пор, как они переступили порог частной клиники. Всё, что нравилось Тане, то не нравилось ей. Картины на стенах, улыбки на лицах, ковролин на полу. Как будто мать ощущала себя посторонней в этом претенциозном интерьере. Который требовал от неё подчиняться не писаным правилам. Например, улыбаться в ответ! Чего мама терпеть не могла.

— Мам, потерпи, — в который раз убедительно бросила Таня.

Мама в ответ только фыркнула и уставилась перед собой. Казалось, что от побега её удерживает только сумма на чеке за первичный приём. Но одновременно эта же сумма служила поводом для непрерывных упрёков в транжирстве и неразумной растрате денежных средств.

Таня стойко сносила удары судьбы и хлёсткие мамины фразы. Она научилась терпеть за последние несколько лет! Было трудно припомнить, когда в последний раз из маминых уст звучало что-нибудь позитивное. В основном это были упрёки, претензии и обвинения. Рассуждения о любви в их семье считались дурным тоном. И та скудная порция доброты, которую теперь выделяло материнское сердце, предназначалась для Леськи.

Но по этому поводу Таня никогда не роптала. Она не считала себя обделённой! Ведь у неё был, пускай и короткий, но полноценный период воспоминаний. Запечатлённых на фотографиях, где они втроём — отец, мама и она обнимались, держались за руки и улыбались друг другу…

Над дверью зажглась зелёным цветом продолговатая лампа. Балерина с мамашей поднялись, торопливо собрали свои документы и скрылись за дверью врачебного кабинета.

— Мы следующие, — весело объявила Таня. На что мать только хмуро вздохнула. Как будто винила дочь в том, что теперь ей предстоит неизбежная встреча с ненавистными докторами.

В кабинете врача, куда они вошли спустя полчаса, было светло. У окна стоял большой стол, заставленный папками. С двух сторон от него, каждый за своим монитором, сидели врач и его медсестра. Сам он был долговязый, возрастной, с хмурым, отягощённым болезнью лицом. Его вид не понравился Тане! Вероятно, в пределах этого жизнерадостного алькова, она ожидала увидеть румяного, пышущего радушием здоровяка.

— Добрый день! — поздоровалась медсестра.

Таня с матерью в один голос кивнули. Было нетрудно догадаться, кто из двоих пациент. Тяжело припадая на правую ногу, мама добралась до стула. Она протянула сестре свой потрёпанный временем паспорт. А Таня осталась стоять за спиной. Возможно, надеясь на то, что её присутствия никто не заметит.

— А вы кто? — врач окинул её недоверчивым взглядом.

— Я дочь, — отозвалась она.

— Дочь, подождите за дверью! — бескомпромиссно велел ортопед.