Рушара

Значительно правее с высоты полёта обрисовался острый мыс Фланнира — длинного полуострова, основание которого уходило далеко за горизонт. Фланнир от материка Марено отделяет мелкий залив Крабарри Ло. Это его аквамариновые воды сейчас видны в лёгком утреннем тумане. Там, на светлом берегу растут танцующие пальмы. Там живут орниты — народ Аманды Берг. Народ Орниссы.

Миновать Марено — это невозможно! — и Маргиана решила опуститься на Фланнир. Тем более, есть прекрасный повод — сообщить о благополучном прибытии Орниссы на Урсамму.

Она спускалась над заливом Крабарри Ло в вихре искр и пении воздуха, когда боевой металл орнитов пронзил её насквозь, а потом вернулся и пронзил ещё раз.

Маргиана падала, переворачиваясь в воздухе, как подбитая птица, стараясь из последних сил удержаться от удара о землю. Летать, как Синкрет, над материком орнитов оказалось смертельно опасно. Если бы она догадалась спросить Аманду, из чего сделаны её доспехи, этого не случилось бы.

* * *

Над южном побережье Марено была ночь — какая она обычно бывает в этом месте: освещаемая сияющими брызгами прибоя, и лунами, кружащими по небу по пересекающимся орбитам. Шёл тёплый дождь, пахнущий карамелью.

В пустыне Импарр, в незаселённой части континента, среди аметистовых песков и сияющих холодным голубым светом скал, открылся портал. Насыщенный влагой воздух разверзся, и на поющие пески ступили трое — двое мёртвых и один светящийся, как скалы Импарра, человек. Пространство восстановило свою целостность. Кондор огляделся.

Фантастический пейзаж — смешение цветов, сияние далёких гор, расплавленное золото прибоя. И непрерывный, слабый гул из океана, словно поют тысячи сирен. Ночное небо смотрит миллиардом ясных глаз. Далёкий свет их отражается в бесчисленности аметистовых песчинок, отчего бесценная сокровищница побережья мерцает, как потерянный браслет.

Кондор насилу оторвался от изумительной картины. Он обернулся к своим спутникам. Мёртвые молчали — их ничто не удивляло. Удивление, изумление, радость — удел живых. Мёртвым, если что и достается, так это только скорбь.

— Вам нужны плащи, — впервые проронил слово Кондор, потом добавил, посмотрев на свои руки:

— Нам нужны плащи.

Мёртвые опять промолчали, и Кондор подумал с тоской, что он слишком часто затыкал рот Маркусу, чтобы сейчас ждать от него совета. Все трое направились к скалам — Кондор впереди, а Берелли и Маркус сзади.

— Я не знаю, что мне предстоит сделать, — размышлял вслух Кондор, — вероятно, события сами должны придти на помощь. И я пойму, зачем мы тут, и как поправить ваши, то есть наши дела. Нам остается только надеяться — не зря же Лгуннат так сказала.

Он обернулся к своим спутникам и неловко улыбнулся. Берелли кивнул ему. Маркус не показал и виду, что слышал что-то. Он даже закрыл свои мёртвые глаза.

— Ты не стесняйся, Маркус, — ободрил его Кондор, — лучше смотри, а то ещё налетишь на что-нибудь.

Маркус покачал головой: он ведь мог смотреть не глазами — у додонов есть второе зрение. А глаза всё равно теперь бесполезны.

Так состоялся первый разговор Кондора со своими подопечными. Все трое продолжали движение. Выяснилось, что мёртвые могут держаться от Кондора на расстоянии около трех метров. Если он прибавит шагу, то его спутники отстанут и упадут. Поэтому Мариуш почаще оглядывался, проверяя, не слишком ли быстро идет.

— Если бы вы знали, как здесь красиво! — надо же хоть как-то общаться.

Мёртвым было все равно. Пески пели под их ногами, словно многоголосый хор. Стоило остановиться, они тоже умолкали.

— Чудесное пение. Кто только придумал эту планету! — Кондор пытался вернуть им хоть немного чувства. Он думал, каково это — быть мёртвым. Спутники равнодушно промолчали, и Мариуш прекратил попытки разговорить их. Такая, значит, его ноша — теперь молчать.

Так они шли — Кондор думал о своем, а думали ли мёртвые — он не знал.

— Давай остановимся, — прошелестел Берелли, — мы не можем долго идти.

Маленький отряд остановился. Сели на камни, набираясь сил.

— Что ты видишь? — спросил Берелли у Кондора своими мёртвыми губами, распространяя вокруг запах смерти и гниения.

— Вижу звезды. Высокие и яркие. — ответил Кондор, — Археологи мало смотрят на звезды. Они копаются в черепках, облизывают старые горшки. Роются в чужом прошлом.

— Не слишком ли жестоко? — прошелестел Берелли.

— Нет, не слишком, — оживился Кондор, радуясь проявлению интереса у Франко, — это же я только о себе. Я вижу пять лун. Что за фантазия их породила?! Вот эта, прямо над головой, зеленая, как оливка. Ты помнишь, Берелли, нашу экспедицию в Египет? Вот такие там были оливки!

Франко не помнил, но кивнул.

— А вот ещё одна — сиреневая! Это что же за вещество там, если у луны такой коэффициент отражения! Я не знаю такого. Вот маленькая розовая. Она так быстро вращается! Того и гляди, разлетится, как кисель! А вот медово-желтая! А вот и самая диковинная — ромбическая белая!

Кондор умолк, глядя с улыбкой в небо — он был плохо различим среди холодного сияния голубых скал.