Рушара

Берелли в последнее время сделался излишне болтлив и с большой охотой распространялся о том, как в своё время он хорошо танцевал. Каким он был молодым и стройным, когда ещё не обзавёлся пивным животом. Оттого он буквально изнывал, глядя на пляшущую публику. Время от времени покойник вскакивал и принимался неуклюже топтаться под своим деревом. Получалось у него довольно плохо, отчего орниты буквально валялись со смеху.

Маргарет обхохоталась до колик, глядя на профессора, скачущего с орнитками. Нет, что ни говори, а Рушара — странная планета! Здесь что только не случается!

«Наверно, так и надо, — думала она, — для чего-то они тут появились. Значит, на этом континенте, на Марено, произойдет какая-то финальная история. Есть тут что-то важное для всех нас и для Рушары.»

— Чем вы питаетесь, чтобы двигаться? — спросила у Франко Арииси.

— Его эмоциями. — ответил тот, указывая на профессора. — Когда он веселится, нам тоже хорошо.

* * *

То, что задумала Аманда, можно было назвать аферой, но только с большим натягом. Правильнее было бы назвать это безумием. Недаром же её назвали на Марено Безумной Орниссой.

План был таков. На паруснике пророка Синниты, на котором он раньше плавал вдоль берегов Урсаммы, можно добраться до Рорсеваана. А там, у самого подножия горы, на которой стоит дворец Рушера, Аманда достанет из сумки чёрные фтары, будет потирать камни и складывать их в другой мешок. Они её и потянут вверх, до платформы дворца. А там — как видно будет. Ну, не безумие ли?

Два мешочка у неё были с собой, потому что ещё не известно, какое количество фтаров достаточно для подъема человека в воздух. Монки подготовили для Аманды лёгкий парусник, на каком ни один сибиан, кроме Синниты, не решился бы выйти в океан.

С берега, желая ей удачи, махали руками Синий Монк Заннат и Аргентор. Все монки уже полюбили Орниссу. Аманда вообще легче находила общий язык с нечеловеческими существами, нежели с себе подобными. С обыкновенным Заннатом она бы и не разговорилась, а Синий Монк — это нечто иное.

Плавание продолжалось уже сутки, как лодочку встретила стая эйчварсов. Плыть бы Аманде месяц на утлом судёнышке по океану, а то и больше. Но, тут опять удача была на стороне безумной орнитки — она снова встретила друзей и без сожаления оставила парусник в океане. Ведь Аманда вернется летучей, как Маргиана, как Наяна. Так зачем ей лодочка?! А вторым даром пусть будет умение бросать огонь, как Аргентор.

Перед отплытием они втроем сидели ночью на помосте, когда монки танцевали свои танцы под светом четырех лун. Потом жители Чинночи и их многочисленные гости из других деревень стали петь свои околдовывающие песни. С монками было почти так же хорошо, как с орнитами.

— Я тоже не отстану от вас, — твердо пообещала Героям Аманда, — я тоже стану Героем. Вот только достану Силу.

— Видишь ли, Аманда, — немного помолчав, ответил ей Аргентор, — «тоже» здесь неуместно. Я ничего не совершил геройского. Герой сибианов пророк Синнита, а не я. Это он уничтожил плавильню, а я только бросил молнию, которую он для меня достал ценою жизни. Я лишь догадался вовремя оказаться на месте. Это сибиан всё так мудро рассчитал, что никто до последнего момента ничего не понял. Даже я, когда думал, зачем он торгуется с Рушером. Всё ведь висело на волоске. И какое надо иметь мужество и мудрость, чтобы ни в чём не промахнуться! Синнита даже в такой момент сумел передать нужные сведения, заставив Рушера говорить. Самое же главное, он показал пример убежденности. Пророчества не лгут! Победа будет! А теперь нам осталось немногое — давить синкретов Силой, бить их молнией. Ведь теперь, когда проклятая плавильня уничтожена, их количество не будет прибывать. Все, что нам осталось — это чисто техническое дело. Что скажешь, Азаррат?

— Скажу, что ты сильно ошибаешься, Аргентор. Ничего не просто. И тебе ещё придется побыть героем, если ты думаешь, что ещё не стал им.

— А Гесер-то каков! — фыркнула Аманда. — Предатель! Прощения захотел!

— И тут я с тобой не соглашусь, — опять помолчав, проговорил Аргентор, — Я был в плавильне и всё видел. Синнита не делал ничего напрасно. Это в наших глазах Гесер — дрянь и мелочь, а Синнита даже в последний момент нашел для него слово, чтобы Фарид мог жить, не чувствуя себя подонком. Видишь ли, трудно быть Героем. Вот Гесер и не справился — задачка была не по плечу. И он, выходит, казнил себя за это, если выскочил вперёд и заступил пророку путь. Сам ведь мог попасть в протоплазму! Может быть, прощение Синниты для него важнее жизни. Не знаю, возможно, это просто внезапный, необъяснимый порыв, один из тех, что могут и пройти так же внезапно. Но, я видел его лицо. И, если Синнита нашел для него эти слова — дважды нашёл! — значит, Фарид стоит их. Это ведь тоже вроде переплавки. «А теперь уйди! — сказал ему Синнита, когда откинул его прочь. Значит, Фариду стоит жить. Так решил Синнита — для меня это священно.