Русофобия 2.0

Советский стратегический ядерный паритет ржавел в сейфах. Совсем другие ракеты в несметном количестве безболезненно и мягко прибыли к месту назначения, поразив умы и сердца советских людей. К тому же новый постсоветский лидер, приснопамятный Борис Ельцин, первый «демократический президент», избранный бывшим советским народом, спешно вручил Западу секретные коды своих настоящих ракет. Публично этот факт никогда не предавали огласке, ведь есть все-таки пределы непристойности. В противном случае новые обитатели Кремля обнаружили бы свой страх перед народом. Ракетные коды сыграли роль обменной валюты, на которую была куплена пожизненная безопасность кремлевской номенклатуры.

Эти аспекты «демократического транзита» являются существенными, поэтому рассмотрим их подробнее. Они важны для понимания того, что затем повторяется в более широком масштабе, однако с существенными различиями. Между тем многие россияне съели западную фигу с маслом и не поперхнулись. Им пришлись по нраву безделушки Великой фабрики снов и купание в потоке лжи. Но тем временем Запад увяз в болоте крупных неприятностей. Они видны невооруженным глазом. Витрина померкла, и уже нет такого количества айфонов, чтобы возвратить первоначальный блеск.

Главное достижение противостояния – исчезновение коммунизма. На протяжении всего периода «холодной войны» коммунистическая угроза была тем адреналином, который удерживал Запад в единении. Поколения американцев и европейцев были тщательно оболванены таким образом, что само слово «коммунизм» стало вызывать у них павловскую рефлекторную реакцию и атрофию мозга[40]. На самом деле склонность к потреблению товаров является одним из основополагающих рефлексов. Главное, чтобы в кормушке была еда. За неполную кормушку все нападали на коммунизм. Так что пришлось Америке заплатить за кормовую базу. Но что делать теперь, когда коммунизма уже давно нет?

На самом деле коммунизм кое-где все еще сопротивляется. Он притаился, например, в Китае. Но Китай записали в категорию «аномалий». Конечно, существует Коммунистическая партия Китая, что считается крайне неприличным. Однако «китайщина» рано или поздно будет преодолена. Ведь Дэн Сяопин и китайские коммунисты ввели госкапитализм по собственной воле. Согласно аксиоме, господствующей в Вашингтоне, капитализм является синонимом демократии. Достаточно подождать несколько лет, и китайский коммунизм будет подавлен рынком, что, по вашингтонским выкладкам, заставит Китай стать более демократичным. Иными словами, «демократия = выборы = Америка». Если для избавления от коммунизма даже Москву заставили покончить с собой, то почему то же самое не произойдет в Пекине?

Збигнев Бжезинский обосновал эту схему за несколько лет до падения Берлинской стены. Схема, изложенная в его «Великой шахматной доске», предусматривает, что после гибели СССР Россия распадется на «слабую» конфедерацию из трех регионов – Европейского, Западносибирского и Дальневосточного с руководством, назначаемым соответственно Европой и Японией при активном участии Китая, который в скором времени растворится под воздействием гомогенизации и лиофилизации, иначе говоря – глобализации, как сказали бы мы сегодня, в лоне западного рынка. Так что крах китайского коммунизма можно назвать отложенным событием в ожидании желательных для Запада перемен. Между тем огромный Китай служил и продолжает служить мировому рынку, производя товары по бросовой цене.

Югославский социализм придушили без особых церемоний. С экономической точки зрения он не представлял никакой ценности, а с точки зрения политической он сидел как бельмо на глазу в центре Европы и, что хуже всего, был неудобен как напоминание о минувших днях. Мелким, но все равно досадным доказательством возможности существования альтернативной экономической системы в окружении торжествующего глобального мира. Ликвидация мелкого югославского сорняка с «неизбежным» кровопусканием произошла вскоре после падения Берлинской стены. В дополнение к бомбардировкам Белграда и других сербских городов впервые применили новейший метод «цветной революции». Речь шла об оригинальной системе «народных восстаний», свергающих неугодные Западу правительства в «государствах-изгоях» (rogue states). В югославской операции впервые широко применяли социальные сети под монопольным управлением США, а также внешнее финансирование при массированном вмешательстве спецслужб. Отныне спецслужбы являются главным действующим лицом в подрывных военно-политических операциях в любом уголке мира.