Русофобия

Получив возможность сравнивать с иностранцами, я заметила, как отличается отношение к животным у моих соотечественников. Снисходительно-презрительное. Я человек, а значит, по умолчанию я лучше, достойнее жизни и её благ, без объяснений и возражений. В то время как за рубежом собаки и другие домашние животные уже давно стали полноправными членами общества, немного иными, отличными от людей, но не менее достойными жизни и счастья; в России же на них устроена настоящая травля. В нашей стране животные – бесправные рабы человека, и их судьбу в большинстве случаев определяет лишь уровень развития и наличие либо отсутствие ответственности у хозяина.

Из российского посольства моих собак выгнали за хулиганство, а новозеландскую шведку миссис Парсон их излишняя активность не смущала вовсе. «Собаки, они же как дети, – говорила она мне, – какой смысл на них сердиться? Их нужно воспитывать добротой».

Через несколько минут мы уже были на набережной. Поскольку людей в такой час здесь практически не было, я спустила мальчишек с поводков. С залива дул свежий ветерок, пришлось натянуть капюшон.

Несколько раз мне почудилось, что кто-то зовёт меня по имени, но так уже бывало, особенно в первое время. Поначалу я постоянно оглядывалась назад, но теперь уже знала, что это крики чаек, шёпот волн, ропот просыпающегося города, но никак не человек, которого я вопреки здравому смыслу так долго ждала.

Сейчас я уже не жду, потому что мне нравится моя жизнь, у меня есть хулиганы Рэй и Рой, миссис Парсон с её вечерними посиделками за сырным пирогом с непроизносимым названием, наконец, у меня есть чудесный Веллингтон, где нет ни жары, ни холода и всегда пахнет весной. Поэтому я давно перестала оглядываться назад. Там больше ничего не было.

В кармане толстовки завибрировал телефон. Я брала его с собой просто так, на всякий случай, если вдруг кому-то на улице станет плохо и нужно будет вызвать скорую помощь или ещё что-нибудь в этом роде. Но этот звонок мне сразу не понравился, потому что на экране высвечивался российский номер.

– Алло, – ответила я, уже понимая, что ничего хорошего этот звонок мне не сулит.

– Лиля, здравствуй, – донёсся до меня с другого конца земного шара бодрый голос Константина Петровича, – у вас сейчас утро?

– Да, раннее.

– Это хорошо, успеешь выправить документы в посольстве.

– Какие документы? – Я начинала чувствовать неладное.

– Берегова, послушай, у тебя появился шанс реабилитироваться перед родиной. Используй его!

– Какой шанс? Константин Петрович, говорите, что вам нужно!

– Он опять появился…

– Кто?!

– Русофоб… Или его подражатель… Уже два человека…

– Где?

– В Чикаго. Наши и американские верхи уже обо всём договорились. Вы будете действовать прежней командой.

– Нет, – я произнесла это прежде, чем успела подумать. И в тот же момент поняла, что так оно и есть, я не хочу и не буду в этом участвовать.

– Лилия Александровна, – Петрович включил режим «строгого начальника», – ты не можешь отказаться. Всё решено на самом верху.

– Константин Петрович, – в тон ему ответила я, – в прошлый раз игра в детективов чуть не стоила мне жизни, меня посадили в тюрьму, выслали из Америки, а потом и из России. Поэтому я могу отказаться в этом участвовать и откажусь.

– Ты пожалеешь, – в голосе Ефимцева появились угрожающие нотки.

– Если потребуется, я попрошу политического убежища у Новой Зеландии.

– Лиля, – теперь он начал уговаривать, – там гибнут люди.

– Я не суперагент, Константин Петрович, и не хочу им становиться, поймите же это!

– Да, забыл сказать, агент Фэйссобер вылетел за тобой в Веллингтон, чтобы ввести в курс дела.

О, нет!

Я отключила телефон и услышала, как кто-то зовёт меня по имени. Теперь я знала, что мне не показалось. Я достала из кармана наушники, подключила их к телефону и поставила громкость на максимум, заглушая голос Майкла.

– Рэй, Рой, – я два раза хлопнула в ладоши, подзывая собак, – вперёд!

Мы выбежали на песчаный пляж и помчались по самой кромке песка, оставляя следы, которые тут же смывал океан.