Русофобия. История изобретения страха

В этой книге читатель не откроет для себя ничего нового, ведь перед нами лишь очередная трансляция уже укоренившихся стереотипов о России. Ключевое слово-маркер в этой работе — «деспотизм», о чём сразу заявляет автор, и именно исходя из идеи деспотичности власти, он выстраивает свою работу и анализирует все слои русского общества[1016].

Несмотря на интригующее название книги — «Тайны России», Лакруа принимается раскрывать их буквально с первой страницы. Уже из введения мы узнаём про всё и всех в России. Правитель — деспот: «Он самодержец, это значит, что только в себе самом он черпает силу и право управлять. Он есть свой государственный совет и свой сенат. Более того, он глава церкви, представитель Бога на земле, он сам почти Бог. Всё существует только посредством него и для него. Он может всё создать и всё разрушить. Он располагает свободой и жизнью каждого из своих подданных. Он ни перед кем не должен отчитываться в своих намерениях и действиях. Он приказывает, и все повинуются. Он наказывает, и все безропотно молчат. С гораздо большим основанием, чем Людовик XIV, он может сказать: „Государство — это я“. Он может даже добавить: „Вся Россия — это я“. Несмотря на законы, защищающие собственность, он может <…> рассматриваться как собственник всего, что есть в империи. Нет законодательных ассамблей, нет советов, утверждавших бы ежегодную сумму налогов. Только император единолично контролирует и распоряжается национальными доходами. В его власти объявлять войну; одного слова самодержца достаточно, чтобы поставить нацию под ружьё и заставить её маршировать против врагов»[1017].

Все нити управления страной сосредоточены в руках государя, более того, все сферы жизни им жёстко контролируются: «Царь единолично распоряжается внешней политикой империи. Он является источником всех почестей и всех назначений.

Всё стекается к нему, всё замыкается на нём. Армия, флот, народное просвещение — все национальные ресурсы сосредоточены в его руках. Он всемогущ, как Бог. Да что я говорю, он даже больше, чем Бог! Если он захочет, то превратит преступление в благодеяние»[1018].

Подданные, как и полагается, предельно развращены деспотичной властью. Дворянство имеет только четыре привилегии: не получать палочные удары; раздавать эти удары; быть подавляемым императором; душить этого самого императора, когда притеснение становится невыносимым (Лакруа, как и другие авторы, заимствует этот тезис, по его словам, у русского дипломата князя П.Б. Козловского). Духовенство столь же аморально, как и невежественно, а народ — суеверный, лживый, скрытный, без чувства собственного достоинства, невосприимчивый к издевательствам и преступлениям со стороны деспотичной власти. «Деморализация и рабство доходит у русского народа до таких пределов, что стоит ли удивляться тому, что однажды князь Владимир приказал жителям Киева прийти на берег Днепра и принять крещение, и киевляне безропотно этому подчинились»[1019].

И далее по списку: законодательство — запутанное; администрация — продажная и сутяжническая; система народного просвещения — смехотворная; торговля — в состоянии стагнации, армия — полностью лишена военного духа, морской флот — блестящая погремушка в руках шарлатана; финансы — в таком состоянии, что их не спасёт и всё золото Урала. В области промышленности русские способны только слепо копировать, что не может дать серьёзных результатов; сельское хозяйство из-за полного отсутствия путей сообщения находится в плачевном состоянии. В целом — «изъеденный червями эшафот»[1020].

Не лучше обстоит дело и в сфере внешней политики. Россия — настоящая «тюрьма народов», стремящаяся к экспансии и порабощению соседей: так происходит в Финляндии, Прибалтийских землях, Польше, на территории Южной Украины, в Крыму и Бессарабии. А по отношению к другим соседним народам Россия совершает настоящие преступления: «разорванная на куски Персия, расчленённая Турция, медленно убиваемая варварами Санкт-Петербурга; подстрекаемая к восстаниям Греция <…> Дунайские княжества, беспрестанно агитируемые московитскими агентами; 500 тыс. калмыков, вынужденных под страхом наказания покинуть берега Волги <…> Грузия, украденная царём в тот самый момент, когда она ожидала защиты; герои-поляки, отправленные в Сибирь». А ещё «постоянное нарушение или непризнание международных договоров, недобросовестность, притворство, двуличие, жестокость, деспотизм, доходящий до безумия»[1021], — вот о чём автор, по его собственным словам, должен рассказать читателю, чтобы показать в истинном свете русскую политику, при этом опираясь исключительно на неопровержимые документы, в том числе впервые вводимые им в научный оборот.