Русофобия. История изобретения страха

В 1854 году Бурдье опубликовал работу о Сибири, куда он якобы совершил путешествие в 1851 году вместе с русским предпринимателем, торговцем пушниной и бивнем мамонта Иваном Третьяковым. Примечателен тот факт, что эта работа была опубликована в одном томе с книгой французского филолога и журналиста Шарля де Сен-Жюльена «Живописное путешествие по России», первое издание которой увидело свет в 1853 году[1149]. Однако книгу Сен-Жюльена с позитивным взглядом на Россию исследователи порой трактовали как заказную работу, написанную на деньги русского правительства[1150].

Но вернёмся к путешествию Рауля Бурдье в Сибирь. Вероятно, что это путешествие — вымысел, так называемый философский вояж, пересказ того, что ранее прочитал Бурдье. Но в данном случае важно другое. Перед нами — повествование о сложном, но увлекательном путешествии в Сибирь и на Камчатку, в котором автор совершенно не касается политики, даже когда рассказывает о покорении русскими Сибири. И это очень показательно, ведь зачастую для европейцев Сибирь и Россия — это понятия синонимичные, а Сибирь — это квинтэссенция ада, место небытия. Вспомним маркиза де Кюстина, для которого Сибирь начиналась от Вислы.

Работа Рауля Бурдье о Сибири напоминает приключенческий роман с подробным описанием быта, нравов, обычаев народов Сибири, её природы, растительного и животного мира. Причём даже холод тут не инфернальный, как это часто бывает, когда пишут о России, а вполне переносимый.

Но вот началась Крымская война, и французам оказалось не до рассказов о Сибири. Зато Крым стал для них очень интересен[1151]. Рауль Бурдье не мог остаться в стороне и принял участие в создании большой коллективной работы, посвящённой Восточной войне. Он написал часть, посвящённую Крыму, его истории, населению, культуре, природе и климату и, главное, тому, что с ним стало после присоединения к России[1152]. И эта работа совершенно отличается по своему тону от рассказа о путешествии в Сибирь. Перед нами настоящий пропагандистский памфлет, который больше напоминает пасквиль, написанный в жёстком антирусском ключе, хотя Бурдье заверяет читателя, что его книга совершенно вне политики, это лишь рассказ о Крыме, созданный на основе описаний путешественников, историков и географов, которым французы до той поры слабо интересовались и который плохо знали.

В предисловии, датированном 28 октября 1854 года, автор чётко даёт понять читателю, что ему необходимо усвоить по прочтении этой книги. А усвоить он должен следующее: Крымское ханство до его «вероломной и одиозной оккупации» Россией было просто райским местом. Однако пришли русские, эти новые варвары и вандалы, и всё разрушили[1153]. И в таком плачевном состоянии Крым находится и спустя полвека после завоевания.

Русские в Крыму сознательно уничтожали всё: античные памятники, мечети, водопровод и городские фонтаны; они не уважали традиции и обычаи татарского населения. Их политика привела к опустению и стагнации почти всех городов Крымского полуострова: Керчи, Феодосии, Инкермана, которые к середине XIX столетия представляют собой, говоря его словами, «ещё дымящиеся руины». Однако Бурдье вынужден признать: что кое-что русские в Крыму всё-таки создали. Прежде всего, это Севастополь, построенный Екатериной II «для реализации её не просто имперских замашек, но для исполнения заветной мечты всех русских правителей — подчинить себе весь мир» и создать «всемирную империю»[1154].

Автор весьма впечатлён Севастополем, однако вывод делает в духе маркиза де Кюстина: Россия — это «царство фасадов», и всё в ней лишь видимость. Русские корабли пожирают черви, а укрепления не защищают порт со стороны суши и в целом негодные. Корабли построены из плохих материалов, а флот как таковой — просто «обман зрения», все деньги поглотила коррупция, матросы неумелые, а офицеры — неопытные[1155]. Севастополь, по его словам, очевидным образом демонстрирует характер так называемого русского величия: «монументальная и внушительная внешность, скрывающая реальную слабость»[1156] .