Русофобия. История изобретения страха

Безусловно, не следует полагать, будто Запад един и думает только о России, думает непременно и постоянно, тем более что каждая эпоха и каждое общество воссоздаёт своих Других. Запад живёт своей жизнью, и русская тема возникает и актуализируется по мере обстоятельств, как уже отмечалось, часто кризисных для самого Запада. На страницах этой книги читатель увидит, что проходят столетия, меняются эпохи, но созданный Западом образ России в основе своей остаётся неизменным, а мифы транслируются из поколения в поколение. Однако всегда ли Россия противопоставлялась Европе и Западу? И с какого момента «просвещённые» европейцы начинают смотреть на нашу страну не просто как на Другого, но как на Чужого даже Чуждого?

Глава 2. ОТ ДРЕВНЕЙ РУСИ К МОСКОВСКОЙ РУСИ: ОТ ДРУГОГО К ЧУЖОМУ

Принятие Русью христианства по восточному образцу и ордынское нашествие как водораздел в восприятии России

Изначально никакого раскола между Русью и Европой (при всей условности применения термина «Европа» к тому времени) не было. Древняя Русь была близка и понятна европейцам, между ней и Европой велась активная торговля, развивались династические связи. Ключевыми факторами изменения восприятия стали принятие Русью христианства по восточному образцу и Великая схизма 1054 года, то есть раскол христианской церкви на Восточную, православную, и Западную, католическую, а потом ордынское нашествие и иго[196].

Именно в раскол церквей и утверждение на Руси христианства по греческому обряду упирается неприятие России Западом. Мы стали Другими, Чужими, «схизматиками», даже нехристианами. И это вопрос принципиальный, ведь в сознании европейских авторов «приверженность схизме» означала не просто несогласие с учением и догматами католической церкви, но своего рода ересь, враждебную христианской вере[197].

Ф.И. Тютчев в «Записке» отмечал, что именно из религиозного фактора проистекают «все спорные вопросы между нами и западной пропагандой; здесь самая сущность наших разногласий»[198]. Как писал Арнольд Тойнби, «русские навлекли на себя враждебное отношение Запада из-за своей упрямой приверженности чуждой цивилизации, и вплоть до самой большевистской революции 1917 года этой русской „варварской отметиной" была Византийская цивилизация восточноправославного христианства»[199]. По справедливому замечанию С. Г. Кара-Мурзы, «одним из первых истоков русофобии было представление о славянах Руси как религиозных отступниках», а духовная связь с Византией считалась причиной «умственной незрелости» русских[200].

Итак, в 988 году Русь принимает христианство по восточному образцу. Это знают все. Но гораздо меньше известен тот факт, что у Руси была возможность выбрать западный вариант христианства: в 961 году к княгине Ольге был направлен Адальберт Магдебургский, ставший первым христианским епископом, побывавшим на Руси. Миссия не увенчалась успехом, и сорвали её два доблестных варяга, Асмуд и Свенельд, воспитатели сына Ольги, Святослава[201]. Если бы миссия удалась, на Руси распространилось бы католичество.

Крещение Руси стало величайшей вехой в истории нашего государства. Как отмечает епископ зеленоградский Савва, «именно Крещение Руси создало нашу страну и наш народ»[202]. С этого времени Русь стала полноправной участницей исторических и культурных процессов в христианском мире. Молодая русская нация начала развиваться как христианская, православная, что и определило её дальнейшую судьбу.

После установления христианства на Руси её внешнеполитические связи упрочились, страна вошла в число великих христианских держав средневекового мира[203]. Свидетельством активных контактов с иноземными державами является история брачных союзов Рюриков времён правления князя Ярослава Мудрого. Сам он был женат на дочери шведского короля Олафа Ингигерде. Второй его сын — Изяслав — женился на принцессе Гертруде, дочери польского короля Мешко II. Очевидно, двое младших сыновей были женаты на германских графинях. Наиболее интересны судьбы дочерей: Анны, Анастасии и Елизаветы. Дочь Ярослава Анастасия вышла замуж за будущего короля Венгрии Андрея I; Елизавета, сначала отказавшая норвежскому князю Гаральду как принцу-изгнаннику, в итоге вышла за него замуж, когда он обрёл королевский трон, а А. К. Толстой об этой романтической истории написал «Песню о Гаральде и Ярославне»[204].