Русология (СИ)

Погружён в себя, торопясь переулком, я вдруг застыл: милиция! пара рыл, патруль! А ощупав щетину, вспомнил вообще свой вид, потный, бледный. Поводов хватит. Пусть паспорт в норме, да гражданин ахти: в мокрых брюках выше лодыжек, лоб весь в порезах, с виду как грузчик, но, оказалось, носит музейное? Как звать? 'брáтина'? Есть 'докýмент на брáтину?' Меня пот прошиб. Прахом стали терзания с Б. Б., с Авелем, в том числе с испытанием Бога. (Прахом ли? - а как тронули вдруг меня за диагнозом, и за призраком сына, и за несчастьями всей моей экзистенции? Так Христос, битый розгами и распятый, вдруг испугался: 'Бог, Ты забыл Меня? '). Я соври, что несу мельхиор (нейзильбер), стоимость грошик, - сыщется умник, вычислит, ляпнет, что, раз 'нейзильбер' и 'мельхиор', он купит для своей кухни; даст мне две сотни, и я отдам, смолчав... 'Юсы', 'фиты' подводят: не про дешёвку мудрь старины здесь ('иже' и 'яко')! Плюс и корунды при злате-сéребре... А скажи я им прямо - швах вообще. То бишь: 'Ну, а докýмент где, что оно это ваше, от Квашниных-то?' Кончится, что, пусть я не украл, - 'заяв нет' (нет в лучшем случае, ведь состряпают), - а нашёл, всё равно по статье сто какой-то там мне арест... Прикинувшись, что я парень-рубаха, я повернул от них: мол, брожу здесь, гуляю... Всё потерять за так? Стать сдыхающим жмотным сбытчиком сына?! брáтина - жизнь моя; выход - в ней. И тогда будет сложно, но ведь тогда уж закон пойдёт, не роман-детектив, как нынче. Будет коммерция; чёткий бизнес, как у них принято! Парикмахерская... Глянь, дышит, хоть с девяностых здесь обезлюдело; где за стёклами были фуксии и герань пролетариев и где с форточек висли сетки с сыро-колбасом - там нынче пусто, им в смену офисы... Я вошёл вовнутрь. Пожилой, местечкового вида, щуплой подвижности, в густоте чернобровия иудеище (патриарх почти) проводил меня к креслу. Я сел, но с сумкой.

- Стричь! - бросил, радуясь, что укрылся от казуса с патрулём. - Стричь. Стричься!

- Здесь не воруют, - выдал он и накрыл меня покрывалом.

- Будет вам! - я не выдержал. - Вам так Бог велел?!

- Вы весь прав! - извинился он.

Я, зажмурившись, дал себя уместить как нужно, влажно обжечь, намылить. Я себя выдал. А у них нюх на сикль (авраамово племя!). Я, войдя, вник в него и повёл себя правильно: дал понять, что не прост. Не держи я ту сумку, а положи её, - как он мне предлагал, - случилось бы, что, надув меня, он мою сумку выкрал бы. Пусть психозы и фобии, если кто так решит, но, чувствую, он узнал про всё. Я спроворился, и он загнан в безвыходность, из какой выход страшный, если отважится. Одно дело украсть, се запросто; а убить - неподъёмный груз для того, кто в своей долгой жизни (он лет под семьдесят) шанс имел, но, смотрю, не осмелился, парикмахерит, вместо Брайтон-бич да паломничеств в землю предков. Значит, опаслив? высоконравственен? Я, поёрзав, услышал, что мог 'порезаться', ведь 'у мастера бритва'. Он не убьёт меня... Я задумался. Бог всучает мне казусы, начиная с дней Квасовки, так что я, отыскав врага и спеша с ним расправиться, попадаю в храм Знáменья, а затем и в НИИ; после к этому патриарху. Чтоб сделать выбор? Шиш Ему! Пусть Бог Сам выбирает, да! Пусть берёт меня, по частям или целого. Впрочем, Он выбрал деньги... Что ж тогда Он провёл меня (на моём пути к главному) по местам моей жизни?.. Или не Он провёл, но я сам свернул в церковь Знáменья и зашёл к Б. Б.?.. Нет, я спорил с Ним! Это Он меня впутывал; Он внушал бесполезность всех моих действий и подавлял меня: мол, не суйся, гой. Бог меня окорачивал, чтоб я в полном дерьме своём признавал Его, вопреки моим мукам. Стал бы Он убеждать меня! Он с аврамами лишь контачит!.. С Божьей холодностью вот к таким, как я, мне не Им, а моралью втемяшилось: 'Зря ты носишься с брáтиной! бесполезно, гой!' Он внушал крах затей моих lato sensu, также in corpore . 'Не продашь свою брáтину, не войдёшь в касту избранных!!!' - Бог вопил в брадобрее, что подстригал меня.

Я вскочил.

- Хватит!.. Сколько?

- Вы недокончены! - поднял бровь патриарх, стоя с бритвой.