Руссиш/Дойч. Семейная история

Но пока, друг мой сердечный Емельян, надо переждать, перетерпеть нужду, сплотиться и напрячь все силы на борьбу с контрреволюцией. Надо напрочь оборвать пуповину, связывающую Советскую республику с останками кровавого царского режима. Надо до победного конца выкорчевать из нашего сердца саму буржуазную идеологию, охомутать всех империалистов с сопутствующими элементами вроде толстопузых попов, окормляющих народ религиозным опиумом. Надо проявлять твёрдость, классовое чутьё, ни в коем случае не допускать либерального малодушия и буржуазной мягкотелости к врагам народа. Надо строго следовать указаниям партии, Владимира Ильича и Льва Давыдыча, призывающих сбросить с парохода, отплывающего в будущее, все отбросы вчерашнего дня…

Много раз и подолгу беседовал с Яшей Емельян. Как в своё время после рассказов брата, когда воспылал он желанием освободить лес дремучий от нашествия нечистой силы (что, понятно, кануло в забытье, ибо сколько лет-то прошло), так и сейчас загорелся наш герой, опьянённый посулами нового друга, идеей посвятить себя благородной борьбе за окончательное и бесповоротное освобождение от оков империализма рабочего класса и трудового крестьянства.

Светлое коммунистическое завтра предстало перед его глазами во всей своей панорамной красоте – яркие лучи солнца, голубое небо, огромный парк с вековыми дубами, зелёная травка перед ослепительным домом счастья, где разместится его семья, благоустроенные дорожки, ведущие к пруду с кувшинками, какие он когда-то высмотрел у Загряжских…

После нелёгких раздумий принял Емельян судьбоносное решение – бросить школу, не доучившись до её окончания всего несколько месяцев, и пойти на службу в бывшую полицию, переименованную после Февраля в «народную», а после Октября – в «рабоче-крестьянскую милицию». То есть туда, где уже не покладая рук искоренял всяческие заговоры врагов советской власти неутомимый друг его и учитель товарищ Герцин.

Более не властным над сыном родителям не удалось, как ни старались, переубедить молодого революционера. Не смогли отговорить от скоропалительного и незрелого, по их непросвещённому мнению, шага ни сёстры, ни школьные приятели, ни учителя. Первое предсказание Аграфены сбылось.

Глава IV

На 18-м году жизни младший помощник начальника уездной милиции Емельян Селижаров переехал в Осташков. В одном из общежитий отвели ему половину крошечной комнаты в 12 квадратов. Вторая половина принадлежала другому крестьянскому парню, которого также прельстил великий замысел всеобщего братства.

С первых дней окунулся Емеля в мир, о существовании которого и не подозревал. Работы в милиции было невпроворот. По мере продвижения к коммунизму, а страна Советов шла к нему уже пятый год, обострялась классовая борьба, а враги советской власти становились всё наглее. На фронтах Гражданской войны сражалась с беляками рабоче-крестьянская Красная армия, а изнутри заново

рождённую республику пролетариата защищала от посягательств буржуев рабоче-крестьянская милиция.

Положение дел в милиции в те годы было критическим. Текучка кадров превысила все пределы. Единицы энтузиастов революции могли выдержать заданный октябрём 1917 года бешеный темп слома отживших представлений о жизни. Перед милицией ставились всё новые задачи. Её структуру постоянно перелопачивали. Служаки не спали сутками, но оплачивался этот жестокий труд едва ли не по самым низким расценкам. Рабочие на кожевенном или мебельном комбинатах получали вдвое больше милиционеров. Не хватало обмундирования и средств на обеспечение самых скромных, но остро необходимых потребностей. Изначальное несовершенство проекта «советская милиция» ещё долгие годы тормозило раскрытие его творческого потенциала. Допущенную по отношению к стражам порядка очевидную несправедливость нужно было, вероятно, компенсировать какими-то другими путями.

С первых дней пребывания на службе усвоил Емельян незамысловатый вывод – милицию боятся, перед ней трепещут, заискивают, пытаются заручиться её расположением, и этим необходимо пользоваться. Уже тогда, в начале 20-х, четыре грозные буквы НКВД, как сокращённо именовался Народный комиссариат внутренних дел, получили всенародную известность и производили неизгладимое впечатление по всему уезду.

Милицейские обязанности, куда входили поддержание порядка, охрана важных сооружений, борьба с бандитизмом и прочими преступлениями, немного напоминали Емеле детскую игру в «казаки-разбойники», когда никто лучше его не мог «выпытать» тайный пароль у противника.

Но не охрана правопорядка, не раскрытие грабежей и убийств, а нечто другое вышло в ту пору на первый план. Милиционер Селижаров сразу же включился в работу по реализации продразвёрстки. Его непосредственный командир Яков Лазаревич Герцин мог быть уверен на все сто процентов, что после проведённой Емелей реквизиции ни в одном из прощупанных его оперативным отря-

дом строений нельзя будет обнаружить и чёрствый, завалявшийся кусок хлеба сверх предписанной совнаркомом нормы.