Русская Америка: Открыть и продать!

Тем не менее все это время элемент неопределенности с границами русских владений хотя и существовал, но — лишь в зоне весьма «южных» градусов северных широт. Так, в переговорах с компанией Астора РАК добивалась права совместного промысла в Орегоне, в районе реки Колумбия. Но все, что было севернее 55-го градуса, признавалось нашим без каких-либо сомнений обеими сторонами.

И в ноябре 1809 года Дашков в очередной депеше сообщал министру иностранных дел Румянцеву: «Я не иначе буду отзываться в сношениях моих со здешним правительством обо всех диких (то есть о немирных индейцах-тлинкитах (колошах) и прочих. — С.К), около наших селений на северо-западных берегах Америки и на островах обретающихся, как о находящихся под державою Российской империи (то есть как о российских подданных. — С.К.), а об их нападениях на наши селения и о вреде, причиняемом от них посредством доставленного американцами оружия, как о бунтующих…»

И такая постановка вопроса никаких протестующих реакций в Вашингтоне не вызывала…

Не наблюдалось на сей счет возражений и со стороны нашего знакомца Адамса, ставшего с октября 1809 года первым, наконец, посланником США в России…

В конце 1810 года Александр тоже назначил первого посланника России в США — действительного камергера графа Палена.

В своей инструкции Палену от 27 декабря 1809 года (8 января 1810 года), контрассигнованной «канцлером империи» графом Румянцевым, император отмечал:,

«Как Вам известно, несколько лет назад некоторые русские торговцы основали под моим покровительством общество, носящее имя Американской компании… Я хочу, чтобы Вы всем, чем только можете… поддерживали его перед правительством Соединенных Штатов… Канцлер сообщит Вам копию ноты, врученной здесь генеральному консулу Соединенных Штатов по вопросу о ведущейся с американских кораблей контрабандной торговле с туземцами российских владений в Америке».

С тех пор такие документы появлялись периодически, и если их было меньше, чем могло быть, то тут был ряд причин. И среди них не последнее место занимал саботаж Нессельроде — во-первых, и частые отсутствия в Петербурге американских посланников — во-вторых…

То, о чем написано выше, современникам тех давних событий, причастным к этим событиям, было известно, естественно, лучше, чем автору. Причем у заинтересованных участников событий из РАК времени было мало, и хотя официально провокационная «бумага» Нессельроде в июле 1824 года была еще в МИДе, но о ее подготовке было известно.

И как-то реагировать и что-то решать было надо — очень уж очевидным становилось попрание МИДом важнейших русских прав…

ОЧЕВИДНО, поэтому уже на следующий день — 21 июля 1824 года, по указанию царя собралась «конференция» специально учрежденного комитета для рассмотрения положения дел…

В комитет вошли Нессельроде, Канкрин, член Государственного совета Сперанский, директор канцелярии Министерства финансов Дружинин и Полетика…

Характерно, что на эту конференцию не пригласили ни адмирала Мордвинова, ни бывшего посланника в США Дашкова, ни графа Румянцева. А ведь все они были бы тут нелишними… Не было на конференции и военных моряков…

Комитет ознакомился с проектом отношения Нессельроде к Канкрину, с Записками РАК и в один день пришел почти к общему согласию.

То, в чем согласились члены комитета, я изложу в основном своими словами, потому что Рылеева на конференции не было, и в тяжеловесных периодах ее протокола, проект которого был изготовлен явно в МИДе, я и сам разбирался не без труда.

В общем, порешили на том, что:

1. «Условие 5 (17) апреля утверждает за Россиею права, доныне подвергавшиеся сомнению»… При этом умалчивалось, что, как я уже подчеркивал, до начала переговоров янки ни о каких таких сомнениях даже не заикались. Тем не менее в протоколе утверждалось, что США оказали нам тут чуть ли не великую милость, потому что, мол, могли бы наши права «с большою выгодою оспаривать и с большим удобством наносить им вред».

2. Что коль уж Конвенция запретила продажу спиртных напитков и оружия, то для РАК наступит не жизнь, а разлюли малина.