Русская Америка: Открыть и продать!

Тот же А. Голомбиевский видит доказательство истинности смерти императора в «необыкновенном согласии всех свидетелей (в том числе — и Елизаветы Алексеевны), писавших в разное время, по разным поводам и разными способами (записки, воспоминания, письма и т. п.)» с «самыми мелочными показаниями» доктора Тарасова и других врачей о ходе болезни…

Но мало-мальски компетентный аналитик именно в этом «необыкновенном согласии» увидит доказательство как раз обратного, а именно — того, что все писавшие писали, так сказать, под диктовку, то есть имели при письме перед глазами один и тот же образец!

Впрочем, князь Барятинский показал, что хватало в «свидетельствах» и противоречий… И он же разослал «посмертный» эпикриз для постановки диагноза нескольким выдающимся русским докторам, убрав из него, естественно, слова «государь император»… Результаты впечатляют: диагноза брюшного тифа — официальной причины «кончины», не поставил из них ни один!

А ОСЕНЬЮ 1836 года к кузнице в окрестностях Красноуфимска подъехал верхом на красивой лошади видный, красивый мужчина лет шестидесяти и попросил кузнеца ее подковать…

Манеры у клиента были мягкими, но барственными, одежда же — крестьянской… Любопытствующий кузнец принялся за расспросы, тут и другие любопытствующие подошли, но ответы были уклончивы. В итоге всадника задержали и без всякого сопротивления с его стороны доставили в город. Там он назвался крестьянином Федором Кузьмичом и объявил себя бродягой, не помнящим родства.

Был он бит батогами…

Великий князь Николай Михайлович в своем труде «Император Александр I» именно в этом наказании видит доказательство отсутствия тождества «бродяги» и императора. Мол, могли такой человек, как Александр, «добровольно пойти на такого рода публичное истязание».

Но ведь в 1836 году это был уже не император! Назвался Кузьмичом — будь готов лечь на лавку. Зато цветущий вид «бродяги, не помнящего родства» как раз версию об императоре-Кузьмиче подтверждает!

После наказания Кузьмича в Красноуфимске появился великий князь (!) Михаил Павлович. Он прибыл туда по указанию Николая Первого, до которого странная история странным образом дошла. Михаил Павлович посетил бродягу прямо в остроге, разбранил начальствующих, но Кузьмич сам попросил сослать его в Сибирь, что и было сделано…

О жизни его в Сибири написать подробнее тоже соблазнительно, но я если и отклоняюсь от темы в ходе своего повествования, то лишь в интересах темы же. И поэтому придется сообщить лишь кое-что из обширных и интереснейших сведений — например, что жил там старец в нескольких местах, никем не стесняемый, что поражал знанием высшего света, образованностью, памятью, что постоянно через странников получал сведения о положении дел в России и вел таинственную переписку, что одна из его любимиц, молодая крестьянка Саша, была принята и обласкана царем Николаем, что знал старец то, чего знать вроде бы никак не мог…

Всего этого и многого другого не отрицают даже Василич и великий князь Николай.

Автографов от старца почти не осталось, а имеющиеся написаны затейливыми, но фактически печатными, отдельно стоящими буквами, как будто почерк скрывался…

К старцу часто приходили и приезжали разные люди… Был у него однажды и… граф Лев Николаевич Толстой. Приехал утром, просидел до позднего вечера… Потом уехал…

Если вспомнить то, как часто впоследствии Толстого посещало желание уйти в безвестность, и то, что он в конце концов такую попытку предпринял, то факт его беседы с Кузьмичом может осветить в биографии писателя многое, на первый взгляд непонятное…

А история этой любимицы старца Кузьмича и знакомой царя Николая — Саши, Александры Никифоровны?! История абсолютно сказочная и в то же время приводимая за достоверную самим Василичем… Одно внимательное ее прочтение способно убедить в тождестве императора и старца!

А интереснейшее — в том числе и потому, что сделано оно мимоходом — сообщение князя Илариона Сергеевича Васильчикова?

Князь — видный государственный и думский деятель начала XX века, происходил из древнего рода черниговских бояр, переселившихся в Москву в XV веке. Анна Васильчикова была пятой женой Ивана Грозного, братья Васильчиковы: Иларион, Дмитрий и Николай Васильевичи — герои Отечественной войны 1812 года, чьи портреты работы Доу находятся в Военной галерее Эрмитажа. Васильчиковы веками принадлежали и к аристократической, и к служилой элите, были посвящены во многое и причастны были ко многому…

Тот Васильчиков, который оставил в эмиграции мемуары «То, что мне вспомнилось…», родился в 1881-м, а умер в 1969 году и особого уважения у меня не вызывает. Но что касается фактов (особенно дореволюционной поры), то верить ему, как правило, можно. К слову, его дочь — Мисси Васильчикова, тоже не была чужда литераторских наклонностей и стала автором знаменитого «Берлинского дневника», тоже по части фактов — нелживого.

Так вот что пишет Васильчиков о своем деде Николае Васильевиче Исакове, возглавлявшем управление по военно-учебным заведениям при Александре Втором: