Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии. Том 14

Итак, четыре месяца сидения «за другом» кончились. Кончились четыре месяца бесконечного издевательства над русским именем, русским офицером и солдатом. Каждый поляк, от офицера до последнего солдата, старались на каждом шагу подчеркнуть, что он сейчас «пан», что он сейчас хозяин положения и он может делать с нами все, что ему угодно. Особенно нужно отметить, как это ни странно, такое отношение со стороны польских офицеров, служивших ранее в Русской армии. Полковник Кевнарский, комендант лагеря Стржалково, служивший в Русской армии в 80-м пехотном Кабардинском полку, кадровый офицер, и поручик Горчаковский, комендант офицерского отдела в лагере, бывший офицер 75-го пехотного Севастопольского полка, были типичными представителями такого офицерства. При всяком удобном случае они старались показать свое превосходство, свою силу, в особенности по отношению к нашим офицерам. В отношениях с солдатами они были более деликатны, даже больше заискивали перед ними, особенно при успехах большевиков на фронте. Польское население относилось к нам различно: 1) чистые поляки относились к нам вначале в большинстве подозрительно, так как они не знали, что мы собой представляем. Сведения о Добровольческой армии к ним не проникали, и они нас считали за большевиков. Позже, когда они ближе с нами познакомились, когда узнали, что мы также боролись с большевиками, отношения изменились к лучшему; 2) евреи смотрели на нас только с коммерческой точки зрения; 3) немцы-колонисты относились очень доброжелательно и не раз оказывали помощь нашим офицерам и солдатам.

В 18 часов 21 июля наш эшелон отошел со станции Стржалково и следовал вплоть до 4 часов 26 июля по польской территории по указанному маршруту. Отношение польских властей было во время переезда очень предупредительное, горячая пища была всегда приготовлена в назначенных местах, и эшелон двигался беспрепятственно и без каких-либо инцидентов. По дороге на станцию Перемышль был принят в наш эшелон 3-й конный полк, стоявший в лагере Пикулицы. На станции Станиславов мы задержались на несколько часов, выходили в город, где стояло в это время много украинских частей и их главная квартира. Беседовали с украинскими офицерами, и многие из них просились ехать с нами в Крым. В 12 часов 26-го тронулись со станции Снятынь в Румынию, границу переехали в 14 часов и около 17 часов прибыли на станцию Черновицы. Переезд по Румынии прошел в порядке, и в 16 часов 28 июля эшелон прибыл на станцию Рени, где полк немедленно выгрузился и отправился на пристань для посадки на транспорт «Корнилов». Ночь провели мы уже на нашей территории – на своем русском транспорте.

В 12 часов 29 июля транспорт отошел по Дунаю и Сулинскому каналу в город Сулин, куда прибыл вечером около 18 часов и остановился на рейде. Дул сильный ветер, капитан транспорта отказался выходить в открытое море, и мы остались ночевать в Сулине. На другой день утром опять капитан отказался выходить в море, выставляя причины: 1) сильная теснота на транспорте – около 2500 человек – и потому сильная духота в трюмах и 2) отсутствие достаточного балласта, вследствие чего, мол, транспорт не мог погрузиться на достаточную глубину. Он заявил, что не выйдет в море, пока не придет другой транспорт и не возьмет половину людей или пока не сгрузят половину людей на берег, а с другой половиной он отправится в путь. Румыны не согласились выпустить людей на берег в Сулине и впредь до распоряжений отвели транспорт на 3 версты вверх по каналу на пустынный песчаный берег. Здесь все люди были выпущены на берег, люди выкупались, транспорт был вымыт, и заночевали – кто на берегу, кто на транспорте. Ночь была ужасная – комаров тьма, и все люди были покусаны. Эта ночь принесла результаты впоследствии – масса людей позже заболела дунайской малярией.

В 16 часов 31 июля назначено было отплытие транспорта, но с условием, что все люди, за исключением только 300 человек, должны находиться в трюмах и выходить оттуда только в самом крайнем случае. Кроме того, было объявлено, что транспорт ввиду большой тесноты идет в Севастополь. Не верилось как-то, что, наконец, едем к себе на родину, никакие тяжелые условия переезда никого не смущали, и все только желали, чтобы поскорее везли. В 20 часов транспорт вышел в открытое море. Погода прекрасная, ветер прекратился, и ночь в море прошла спокойно. Ночью по дороге транспорт получил распоряжение идти вместо Севастополя в Феодосию.

1 августа в 8 часов наконец показались берега Крыма – Херсонесский мыс. В течение всего дня мы плыли вдоль Южного берега Крыма, перед нами проходила живописная панорама Южного берега. В 22 часа мы прибыли на рейд в Феодосии, и тут первое, что нас поразило, это распоряжение командира порта, запрещающее транспорту пристать к молу, ссылаясь на отсутствие места. Это запрещение последовало после заявления капитана транспорта о тесноте. В результате капитан самовольно пристал к молу, но это не помогло – выгружаться не разрешали.