Русская армия на чужбине. Драма военной эмиграции 1920—1945 гг.

В лагерях царили тяжелейшие условия – голод, холод, болезни косили ряды добровольцев. На день в лагере выдавалось довольствие: 1 буханка хлеба на 6 человек и мешок риса на 400 человек. Для интернирования бойцов интербригад французы организовали 8 лагерей: Агд, Аржель-сюр-Мер, Баркарес, Брам, Верне, Гюрс, Сен-Сиприен, Сетфон[545]. Один из латышских добровольцев писал своему товарищу о лагерных буднях:

«Сет.

Сейчас нахожусь в маленьком французском городишке на берегу Средиземного моря «Sete». Между населения и среди рабочих мас‹с› мы имеем симпатию и они идут нам навстречу.

Питание плохое и в одном другом случае хуже чем было в Испании, курить почти ничего не дают, деньги выдают 10 франков в неделю, понимаеш‹ь›, это для жизни во Франции при этой дороговизне ничего не значит.

У нас в «Sete» еще не так страшно, а в других местах еще страшнее, особенно в городишках где фашистская окраска.

Я персонально не так страдаю как некурящий, а каждый из нас согласен вернуться в Испанию нежели жить в таких условиях.

В Париж нас не пускают, наверное правительство боится пропаганды. С Парижанами еще не встречался и когда встречус‹ь› не знаю. Говорят что возможно, что здесь придется сидеть месяцами.

С Парижанами веду переписку.

Вот товарищ какая здесь жизнь, и можеш‹ь› представить какое самочувствие.

Напиши как идут дела что нового.

В борьбе привет

Я. Аболс 30.5.38»[546].

Некоторые добровольцы попали во Францию и были интернированы лишь в 1939 г. Вначале они были отправлены в лагерь Сен-Сиприен, а затем, в июне 1939 г., в лагерь Верне. В марте 1941 г. некоторые добровольцы были освобождены по ходатайству советского консула. К примеру, удалось добиться освобождения 200 новых соотечественников из Латвии[547].

Среди русских эмигрантов, прибывших в Испанию, было много идеалистов, но были и откровенные авантюристы, а также обыкновенные наемники. К примеру, шесть летчиков-белоэмигрантов вступили в республиканскую эскадрилью «Эспанья», сформированную известным французским писателем Андрэ Мальро из европейских наемников. Зарплата этих авиаторов составляла 50 000 французских франков в месяц[548], в то время как русские офицеры Иностранного легиона получали всего лишь 1200 испанских песет (около 1800 французских франков по тогдашнему курсу) в месяц[549]. Одним из русских летчиков-эмигрантов, вступивших в эту эскадрилью, был уже известный нам капитан Анатолий Иванов, также известна фамилия еще одного пилота – Гончаров.

Говоря о мотивации русских эмигрантов, отправившихся на защиту республики в Испанию, можно выделить три основных мотива:

Понимание угрозы фашизма – наиболее массово встречалась у молодого поколения эмигрантов. «Мы, члены парижского Союза возвращения на Родину, присоединились к антифашистской борьбе, потому что ненавидим фашизм…» – говорили эмигранты советским военным советникам[550]. «Решение созрело само собой. Оно явилось результатом всего, чем я жил в Париже, понимания тогдашних международных событий, глубокой веры в правоту народного дела», – вспоминал другой доброволец – Алексей Кочетков[551].

Надежда заслужить прощение и вернуться в СССР – была характерна для добровольцев старшего возраста, как правило, участников войн: «Сражаясь на стороне республиканцев, они хотели таким образом заслужить «прощение» родины, чтобы по окончании войны вернуться домой»[552]. Этот мотив отражен и в документах штаба интербригад: «Прибыл в Испанию, чтобы заслужить советское гражданство»[553].

Зачастую само участие в борьбе за республику казалось добровольцам достаточным основанием для возвращения домой. Наглядным примером такой уверенности может служить письмо Ф. Сафронова в советское посольство:

«Я нижеподписавшийся Фалалей Осипович Сафронов родился 12 мая 1896 года на Дону станица Гниловская. Ходатайствую о разрешении на въезд в С.С.С.Р.

Я покинул Родину в ноябре 1920 году и проживал 16 лет во Франции работал все время. На постройках, в Испанию приехал добровольцем 11 декабря 1936 года. Имею в настоящее время в С. С. С. Р. братьев и сестер, проживающих в станице Гниловской на Дону.

10-I-39 Ф. Сафронов»[554].

Однако реальная возможность выехать в СССР была лишь у тех, кто представлял интерес для советских спецслужб.

Приверженность марксистской идеологии и рабочая солидарность – встречалась у добровольцев разного возраста. «Мы русские эмигранты и другие антифашисты различных национальностей, совершенно добровольно пришли на помощь испанскому пролетариату в опасный для него момент и мы доказали своей кровью бескорыстность наших своих намерений и действий», – писали члены Союза возвращения на Родину[555]. Другой доброволец Николай Антонов отмечал: «Когда началась война в Испании я мечтал выехать в Испанию на помощь рабочему народу»[556].