Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12

18 апреля. Лейб-гвардии Казачий дивизион выделен из состава 1-го Донского лейб-гвардии Сводно-казачьего полка и переехал на «Кубанскую» сторону бухты для несения службы при штабе начальника Лемносской группы. Дивизион устраивается на полуострове Калоераки, рядом со штабными постройками. Здесь гораздо лучше и свободнее, чем на Мудросской стороне. Место, на котором разбит лагерь, защищенное от сильных ветров. Продукты и вода, благодаря близости французского интендантства и опреснительных баков, получаются аккуратно, быстро и в первые руки. В собрании появились книги, журналы и газеты. Работы по приведению лагеря в блестящий вид, строевые занятия, организация хозяйственной жизни сразу повелись с полной энергией.

18 апреля. На футбольной площадке, отделяющей наш лагерь от штаба генерала Абрамова, нередко под вечер происходят состязания. Великолепно сыгранная команда юнкеров Кубанского Алексеевского военного училища производит большой эффект своей дисциплиной и однообразной белой спортивной одеждой с черными двуглавыми орлами на груди. Юнкера играют безупречно, линия их атаки стройна и подвижна. Мяч у них свободно, как завороженный, переходит от одного к другому и если прорывается назад, то там перехватывается вахмистром Полянским, одним из беков, или угрожающего вида голкипером, которые одним ударом отсылают мяч обратно, под самые ворота противника.

На матч юнкеров против отборной команды французского броненосца, зашедшего на Лемнос, собралась масса казаков, офицеров и высшее наше начальство. Самым опасным противником юнкеров оказался рыжеватый французский офицер с фамилией вроде Камло, игравший центром. Грузный, но проворный и сильный, он сразу повел игру довольно грубо. Заметив это, казаки начали криками и ругательствами вступаться за юнкеров и после нескольких их падений буквально пришли в неистовство и заревели: «Бей его, юнкер… Дай ему подножку… Не щади Хамло». Азарт был полный. В результате одна из самых лучших команд французского флота была совершенно разгромлена. Юнкера забили ей весьма корректно около десятка голов.

В собрание изредка заходит генерал Абрамов. В большой палатке наша походная церковь. Поют офицеры дивизиона. Начали работать портняжная и сапожная мастерские, открылся околоток.

Лагерь, правда, в образцовом порядке: строго выровненные палатки, прямые дорожки, обложенные камнями одного размера, выбеленными известью. Под грибом на передней линейке дневальный. Площадка перед собранием украшена двумя большими эмблемами: двуглавым орлом и андреевской звездой, выложенными из разноцветных голышей С.Ф. Ефремовым, нашим «дядей Степой». Каждая из них ограждена кругом из выбеленных тоже камней.

Недавно прибыла и прикомандирована к дивизиону 6-я лейб-гвардии Донская казачья Его Величества батарея.

30 апреля. Появились слухи о намечающейся переброске в Балканские государства. В первую очередь будто бы уедут туда строевые части. В связи с этой новостью началась обратная тяга казаков из беженского лагеря в полк. Лейб-гвардии Казачий дивизион заметно увеличился в составе. Идут спешные приготовления к приближающемуся празднику Светлого Христова Воскресения. Мастерские перегружены работой. Казакам шьются новые белые рубахи, алые погоны, бескозырки и пр.

А в бухте в это время дымит черными трубами «Рион». Французское командование опять объявило запись желающих ехать в Южную Америку и на Корсику. На лейб-казаков новый приказ не произвел никакого впечатления: «В Россию не поехали, а тут еще поедем к обезьянам… страдали, терпели, потерпим еще». Однако в некоторых частях Кубанского корпуса и в беженском лагере все же нашлись желающие. На наших глазах французские офицеры под охраной чернокожих сенегальских стрелков грузят соблазненных казаков на пароход.

5 часов дня. Перед выстроившимся дивизионом, рядом с полковником Оприцем, стоит французский офицер, держащий в поводу свою лошадь. Он просит командира дивизиона огласить приказ казакам. Мы, офицеры, выходим из строя и становимся позади. «Кто хочет наняться на работу к американцам – на левый фланг! Гарантий на возвращение никаких, – громко и сухо отчеканивает слова полковник Оприц. – Буду считать до десяти… Раз… два… три… пять… восемь… десять». Ни один казак не выходит из строя. «Спасибо, братцы», – бодро, с улыбкой благодарит командир дивизиона. В ответ на это раздается громовое «Ура!». Французский офицер очень смущен, торопится сесть в седло, сразу берет в галоп. Вдогонку ему несется несмолкающее «Ура!» и резкий свист казаков. Все веселые и довольные шумно расходились по палаткам.

1 апреля. Первый день Пасхи. Великий праздник встречаем полковой семьей в нашей церкви. Певчие, за недостатком места, стоят в маленьком алтаре. За палаткой, убранной зеленью, звенит примитивный колокол – кусок рельсы, подвязанный к столбу. Короткая заутреня кончается. Батюшка освящает куличи – сдобные греческие хлебы. Серьезные лица казаков озаряются добродушной улыбкой. Полковник Оприц на дворе поздравляет каждого.