Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12

31 мая. В дивизион прибыли с «Решид-паши» только что приехавшие полковник Н.В. Номикосов и сотник Л.А. Упорников. Утром занятий не было. По тревоге выстроились и с полковым значком отправились к морю, где стоит пароход «Решид-паша», саженях в двухстах от нашего берега. Нас заметили. На носу парохода быстро выстраивается конвой и трубачи, потом выносятся штандарты. Ярко алеют на голубом фоне залива фуражки лейб-казаков. Полковник Оприц провозглашает здравицу конвою. Наше «Ура!» отдается перекатным эхом в горах и замирает вдали. Полковник В.В. Упорников, командир конвоя Главнокомандующего, кричит с парохода в рупор: «Конвой шлет привет и искренние пожелания лейб-гвардии Казачьему дивизиону». Затем до нас доносится ответное «Ура!» и наш полковой марш. Мы долго потом сидим на скалистом берегу, слушая игру трубачей, обмениваясь издали приветствиями с конвоем. Французское командование запретило ехать к пароходу, чтобы поздороваться с однополчанами, но несколько казаков и офицеров добираются до «Решид-паши» вплавь и встречаются там с лейб-казаками конвоя.

1 июня. Сегодня вечером в одной из греческих деревень подъесаулом Ротовым было арестовано три казака из беженского лагеря. Они собирались агитировать среди нашего караула.

3 июня. Получена радиотелеграмма: сегодня приходит пароход, на котором мы уезжаем в Сербию, кажется на работы. В 5 часов 30 минут пополудни на горизонте показался действительно пароход. Всюду сияющие лица. 1 час ночи. Вернулся из штаба группы полковник Оприц. Илья Николаевич сообщил нам, что мы грузимся с лейб-гвардии Атаманским, Кубанским Гвардейским дивизионами и Донским Техническим полком на пришедший «Кюрасунд» и уезжаем в Сербию через Салоники.

4 июня. Всю ночь дивизион готовился к погрузке. В 4 часа утра сборы были закончены. Казаки в приподнятом настроении. Из их палаток всю ночь неслись песни, шутки и смех. Отъезд для нас был неожиданностью, это только усилило общее радостное состояние. Солнце еще не взошло, но на дворе уже светло и тепло. От лагеря, такого красивого и опрятного несколько часов тому назад, остается груда камней и мусора. И грустно оставлять все это, созданное терпением, охотой и, главное, руками своих казаков.

В походной амуниции дивизион выстраивается последний раз на передней линейке лагеря. Из штаба идет к нам генерал Абрамов. В эту ночь он много думал, именно о нас. Один внутренний голос говорил ему, что такие части, как лейб-гвардии Казачий, Атаманский и Кубанский дивизионы, должны оставаться на Лемносе и могут грузиться лишь тогда, как все остальные полки будут вывезены с острова. Ведь этими дивизионами сохранялась и поддерживалась дисциплина и бодрый дух среди прочих строевых частей. Но другой голос подсказывал генералу Абрамову, что именно эти еще здоровые осколки Русской Армии надо вывозить в первую очередь, чтобы сохранить их и больше не подвергать различным случайностям и соблазнам. У генерала Абрамова очень утомленный вид: ночью он решил отправить в Сербию нас.

Тут же служили напутственный молебен. После него генерал обратился к казакам. Он благодарил их всех за службу и воинский дух, сохраненный в необыкновенно тяжелых материальных и моральных условиях жизни на Лемносе. Генерал желал казакам счастливого пути и завещал им хранить в далекой Сербии и нести еще выше и выше имя лейб-гвардии Казачьего Его Величества полка. Казаки с большим вниманием слушали своего командира корпуса, а когда генерал Абрамов кончил, в ответ ему грянуло «Ура!». В нем вылились вся горечь наболевшего русского сердца, радость большой моральной победы и признательность Главнокомандующему.

Нам – офицерам, окружившим его, генерал Абрамов не мог сказать ничего особенного и только добавил: «Помните, господа, что историю полка творят его офицеры». Командир корпуса, обычно столь сухой и молчаливый, был заметно растроган, и мы все тоже. Нам, правда, тяжело было оставить на Лемносе генерала Абрамова, ему после нашего отъезда становилось почти невозможно опереться с уверенностью на кого-либо, кроме Атаманского и Кубанского военных училищ.

К двум часам дня погрузка дивизиона была закончена. Лейб-гвардии Казачий и Атаманский дивизионы размещены на корме парохода. Оттуда хорошо видна на выступе скалы фигура одиноко сидящего генерала Абрамова. Он наблюдает за пристанью, где бегают, суетятся отъезжающие казаки и непринужденно разгуливают французские офицеры перед цепью своих чернокожих стрелков. Генерал Абрамов здесь с раннего утра. Он лично руководит погрузкой наших частей. И вот командир корпуса садится в автомобиль и отъезжает. Он долго смотрит назад и машет нам рукой, пока автомобиль не скрывается за скалой в облаке пыли.

В 7 часов вечера генерал Абрамов прибывает на пароход. Он осматривает размещение частей и потом, под звуки хора трубачей Кубанского Гвардейского дивизиона и всеобщее несмолкающее «Ура!», отбывает к берегу на катере. Смотрю на часы: 7 часов 43 минуты вечера. Начинает работать винт парохода… Прощай, Лемнос!