Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12

Так началась Добровольческая армия, и так продолжалось не в течение трех месяцев Кубанского похода, а в течение трех лет. Были периоды больших побед, и тогда толпа, жадная к успехам и к наживе, устремлялась к армии, со всех сторон облепливала ее, старалась что-то захватить для себя, если не денег и товаров, то положения и влияния, и тотчас же, когда на фронте были неудачи, начинался отлив, спасание своих пожитков, обозные настроения охватывали массы, и каждый думал о себе, как бы спасти свой багаж и перебраться подальше в безопасное место.

В дни побед в газетах писалось о величии Ледяного похода, о героях-титанах, но чуть наступали колебания на фронте и отход армии, в тех же газетах неизменно появлялись обвинения в реакционности генералов, а в тех, кого провозглашали титанами, пускались ядовитые стрелы обличения в еврейских погромах и в замыслах реставрации.

Обвинения, предъявленные в Париже после ухода из Крыма, не новы. Еще в то время, когда на Дону начиналось формирование добровольческого отряда, в Москве Троцкий, призывая рабочих в поход против белогвардейцев, сравнивал Новочеркасск с Версалем в дни Парижской коммуны.

Но Новочеркасск так же походил на Версаль, как несколько сот юнкеров и офицеров, помещавшихся в одном здании лазарета на Барачной улице Новочеркасска, походили на армию генерала Галифе под Парижем. Буржуазия туго завязала свой кошелек и не давала генералу Алексееву денежных средств на содержание добровольцев. В то время как шли напряженные бои под Кизитеринкой, приходилось разъезжать на извозчике по Новочеркасску, выпрашивая в магазинах то у того, то у другого сапоги, теплую одежду и чулки для отправки их полураздетым юнкерам, сражавшимся в осеннюю стужу на подступах к Ростову. Генерал Алексеев писал письма к богатым благотворителям Ростова, обращаясь к ним за помощью. Ростовские банки, после долгих переговоров, согласились выдать под векселя частных лиц сумму, не превысившую 350 000, а когда большевики появились в Ростове, те же банки выплатили им 18 миллионов. Буржуазия не была с армией.

Была ли борьба на Дону русской Вандеей? Среди молодежи было много горячих монархистов; они, быть может, были самыми пламенными, самыми смелыми. Но это не было только восстанием за короля, как в Вандее. Прежде всего они были русскими.

Порыв по своей возвышенности, по своему бескорыстию, по самоотвержению и мужеству столь исключительный, что трудно отыскать другой подобный в истории, вот что проявила русская молодежь в своей напряженной борьбе против такого чудовищного зла, как большевизм. И чем больше кругом было проявлений малодушия, чем больше грязи прилипло к Белому движению, тем возвышеннее представляется совершенный подвиг, потребовавший напряжения всех нравственных сил, чтобы выйти из трясины. Не увенчанный лавровым венком, этот подвиг тем бескорыстнее, чем менее он оценен людьми.

«Я знаю, за что я умру, а вы не знаете, за что вы погибнете», – говорил есаул Чернецов незадолго до своей геройской смерти. 3 тысячи человек, пошедших в поход в кубанские степи, – вот все, что осталось от многомиллионной Русской армии, и с ними два Верховных Главнокомандующих – генерал Корнилов и генерал Алексеев.

На что мог возлагать надежду генерал Корнилов, когда в холодный февральский вечер он вышел с десятком своих офицеров из дома Парамонова по Пушкинской улице и пешком направился в станицу Аксайскую? На что надеялся он, когда в гололедицу по застывшей липкой грязи, ночью, входил в станицу Дмитриевскую и сам с людьми своего конвоя выбивал из станичного дома засевших в нем большевиков? Так было каждый день, от одной засады в другую, без перерыва, без отдыха, в ежедневных боях. Что думал генерал Алексеев, когда, опираясь на палку, он, больной старик, шел по кубанской степи?

Корнилов убит. Алексеев, уже стоящий одной ногой в могиле (через несколько месяцев он скончался), не падает духом, а, превозмогая свою старческую немощь, продолжает поход. Что ожидало их впереди? Когда, казалось, все было потеряно, упрямый старик не хотел сдаваться. В Новочеркасске он упорно начал собирать добровольцев. Долгие ночи он просиживал, делая расчеты и соображая, как вооружить, обмундировать и содержать свой добровольческий отряд, так же добросовестно, как прежде он, Верховный Главнокомандующий, составлял план для всей Русской армии.

И на Кубани у него не опустились руки. Что двигало его, откуда брались силы у этого тяжко больного умирающего старика? Сколько раз в тревожные минуты наибольшей опасности приходилось слышать от него: «Бог не попустит совершиться злому делу», «Бог не без милости». Любовь к русскому народу, доходившая до глубин религиозного чувства, – вот что наполняло душу старого Алексеева.