Русская Армия в изгнании. Том 13

Парагвайская армия, как и вся страна, имевшая в те времена 700 тысяч обитателей, очень маленькая и насчитывает в своих рядах 5000 человек. Отдельных полков не существовало, и вся пехота была сведена в четыре трехротных батальона, а кавалерия – в самостоятельные четыре эскадрона. Кроме того, имелись две полевые батареи, жандармский эскадрон и саперная рота. Из специальных частей существовала маленькая радиостанция и авиационный парк, пока без самолетов и летчиков. Вот, кажется, и все.

Флот состоял из двух речных канонерских лодок и нескольких вооруженных катеров. Для укомплектования офицерского состава было военное училище с пятилетним курсом и гардемаринские классы для офицеров флота. Военное министерство принимало в качестве инструкторов иностранных офицеров, но, прежде чем подписать контракт, каждый из них должен был сдать экзамен по роду оружия при особой военной комиссии. Не только по своей обмундировке, но и по настроению армия была германофильской, что особенно сказывалось на ее инструкторах, на три четверти состоявших из немцев.

На всю армию имелся всего лишь один генерал и четыре полковника, проходившие высшие военные курсы в иностранных школах. Парагвайская армия, несмотря на бедность страны, была довольно прилично одета и хорошо выглядела. Все воинские части разделялись на четыре зоны и помещались в различных пунктах республики – в Энкарнасионе, Парагвари, Вилле-Рике и Концепсионе. В Асунсионе находились военное и морское училища, гвардейский эскадрон, Эскольты президента и батальон гвардии Карсель, а также база военного флота. В конце недели я познакомился с майором Гестефельдом, бывшим германским офицером, занимавшим ныне видное место в парагвайском Генеральном штабе. Мы быстро подружились, и я почти целые дни проводил у него на вилле в Порто-Сахонии. Кроме майора Гестефельда, в армии находилось еще несколько германских офицеров, один испанский артиллерийский капитан, сербский пехотный лейтенант и старший лейтенант английской службы Врай. Гестефельд познакомил меня с офицерами парагвайского штаба, и те дали мне надежду на возможность поступления в их армию.

Наконец приехал военный министр, по форме, уму и взглядам – настоящий пруссак. Рудольф Александрович Риттер еще раз представил меня в «Унион-клубе» полковнику Шерифе, и тот, поговорив со мною по-немецки, просил зайти на следующий день в военное министерство. Утром, немного волнуясь, я прошел мимо парадных часовых, затянутых в кирасирскую форму, и, поднявшись по мраморной лестнице, остановился в зале перед кабинетом военного министра. Отворилась дверь, и вошел офицер в сюртуке и серебряных капитанских погонах, держа в руках белую фуражку с красным околышем, ни дать ни взять наш русский кавалергард. Гремя блестящим палашом, офицер подошел ко мне и представился адъютантом военного министра, капитаном Фрейвальдом. Он прекрасно говорил по-немецки, но родился в Парагвае и никогда не был в Европе. Пройдя вместе с адъютантом в кабинет военного министра, я официально представился полковнику Шерифе и передал ему свои военные документы и послужной список, переведенные на испанский язык в российском посольстве в Буэнос-Айресе. Полковник, смуглый брюнет с большими усами «а-ля Вильгельм», был одет в синий сюртук с красными кантами, такого же цвета длинные шассеры с генеральскими красными лампасами и в ботинках со шпорами. На маленьком столике в углу комнаты лежали его каска и сабля. Просмотрев внимательно мои бумаги и поинтересовавшись, какая форма была у изюмских гусар, министр разрешил мне держать экзамен на чин старшего лейтенанта кавалерии. Пришлось в срочном порядке раздобыть немецкий кавалерийский устав, принятый в парагвайской армии, учить заново их кавалерийский строй «справа рядами» (в русской кавалерии обычное движение конницы – справа по три, либо справа по шести), зубрить их тактику, фортификацию и совершенно новую для меня администрацию. И все это я должен был пройти в полтора месяца – срок, данный мне на подготовку Главным штабом. Тропические лунные ночи я просиживал напролет за уставами и учебниками, чертил укрепления и наносил на бумагу кроки.

Иногда с улицы доносились звуки гитары и смех прелестных сеньорит, но я не обращал на них внимания и продолжал зубрить, зубрить и зубрить до накаливания мозгов. Через полтора месяца майор Гестефельд проверил мои знания и нашел вполне подготовленным к экзамену. Его супруга, фрау Марта, смеялась за ужином и говорила, что я знаю гораздо больше ее мужа, успевшего все позабыть на войне и сделать блестящую карьеру, только став майором в тридцать два года. Но, проиграв войну, Германия должна была сократить армию, и молодой майор остался с чином, но без службы и, чтобы не голодать, уехал в Парагвай, где уже служил его старший товарищ майор фон Притвиц унд Гафрон.