Русская Атлантида. Невероятные биографии

По высочайшему повелению мастеру был предоставлен специальный вагон-лаборатория, чтобы фотограф мог запечатлеть «в натуральных красках» все основные достопримечательности Российской империи от Балтийского моря до Тихого океана. Всего было запланировано за 10 лет сделать 10 000 снимков. Для работы на водных путях ему выделили небольшой пароход, способный идти по мелководью, с командой, а для реки Чусовой — моторную лодку. Для съёмок Урала и Уральского хребта в Екатеринбург был прислан автомобиль «Форд».

Совместно с Сергеем Максимовичем Прокудин-Горский работал над технологией цветного кино. По собственному методу он произвёл экспериментальную съёмку в Туркестане в 1911 году. Для развития цветного кинематографа и цветной печати при его участии в 1914 году было учреждено акционерное общество «Биохром», которому были переданы имущественные права на коллекцию Прокудина-Горского.

Накануне Первой мировой войны Прокудин-Горский продолжал исследования и добился новых успехов. Он запатентовал в Германии, Англии, Франции и Италии способ изготовления дешёвых цветных плёночных диапозитивов для кинематографии. В 1922 году получил английский патент на зеркально-призменную оптическую систему для цветоделения при одновременной фотосъёмке.

С началом войны Прокудин-Горский создавал фотохронику боевых действий, а потом занялся цензурой прибывающих из-за границы кинематографических лент и обучением экипажей самолётов аэрофотосъёмке.

После революции

После революции 1917 года Прокудин-Горский участвовал в создании Высшего института фотографии и фототехники (ВИФФ), который был официально учреждён декретом, уже после отъезда Прокудина-Горского за границу. Его последняя коллекция фотографий демонстрировалась в России 19 марта 1918 года в Зимнем дворце.

Переехав в 1922 году в Ниццу, Прокудин-Горский работал вместе с братьями Люмьер. Но чтобы как-то прокормиться в чужой стране эмигранту приходилось заниматься со своими сыновьями обычным фоторемеслом. Он собирался сделать новую серию фотографий художественных памятников Франции и её колоний, но этот проект не был осуществлен.

Скончался Сергей Михайлович Прокудин-Горский в Париже, спустя несколько недель после освобождения города от немецких войск союзниками. Похоронен на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Поэтесса «с огромным бантом»

Ирина Одоевцева родилась в Петербурге еще до революции, но большую часть своей жизни провела далеко от своего любимого города. В нашей стране имя этой популярной в среде русской эмиграции поэтессы и писательницы стало известно лишь с началом перестройки, когда были переизданы сборники ее очаровательных стихов и книги замечательных воспоминаний «На берегах Невы» и «На берегах Сены», которые и сделали ее знаменитой.

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет,
Живи еще хоть четверть века,
Все будет так: исхода нет…

Александр Блок, когда писал эти строки, не подозревал, что будет еще хуже. Останутся только «ночь» и «улица», фонари разобьют, а аптеки закроют. «Зима 1919–1920 гг. Очень голодная, очень холодная, очень черная зима, — вспоминает Ирина Одоевцева в своей книге „На берегах Невы“. — Грабежи стали бытовым явлением. С наступлением сумерек грабили всюду».

Стихи во время расстрелов

Но в Петербурге тогда не только грабили. В подвалах ЧК по ночам до утра гремели выстрелы. Там расстреливали людей. Уничтожали «класс эксплуататоров». А заодно и поэтов, художников, писателей, профессоров Университета, офицеров, проливавших кровь за Россию в мировую войну. Но вот что самое удивительное: в это грозное и страшное время в Петербурге были люди, которые ходили… слушать стихи! «Я каждый день, — пишет Одоевцева, — совершенно одна возвращалась поздно вечером из Института живого слова одна. По совершенно безлюдным, темным — „хоть глаз выколи“ — страшным улицам».

«… Шесть часов вечера. Падает снег. Я иду домой по Бассейной… Поднимаюсь с черного хода. Парадный недавно заколотили — для тепла и за ненадобностью. „Теперь нет господ, чтобы по парадным шляться!“ — заявляли большевики». Так с тех пор 70 лет мы и ходили в квартиры, превращенные в коммуналки, с черного хода…

«До чего же весело!»