Русская богословская наука в её историческом развитии и новейшем состоянии

Если здесь вся церковная история считалась вспомогательной для теоретических дисциплин, как конкретное подтверждение и фактическое оправдание их, то тем менее могла претендовать на собственную самостоятельность патрология, бывшая только ингредиентной частью целого, подбиравшая и классифицировавшая для тех же целей авторитетные святоотеческие мнения. Посему она долго совсем поглощалась в церковно-исторических недрах, где отличалась в общем течении разве своей доктринальной традиционностью. Натурально, что обособление начало совершаться во имя последней и покоилось на утрированной мысли об исключительной важности церковного Предания, которое должно восполнять недостаточность Писания и освещать его с новых сторон. По этим тенденциозно-католичествующим побуждениям при обер-прокуроре Св. Синода графе Н. А. Протасове была введена (в 1840 г.) в русских Духовных Семинариях патристика под именем «историко-богословского учения об Отцах Церкви», а затем естественно проникла и в Академии, подготовлявшие семинарских преподавателей. Об академической постановке этого дела на первых порах достаточно говорят, например, соображения петербургского бакалавра (1841–1848 гг.) И. И. Лобовикова. По нему, «в кругу богословских наук Патристика явилась вследствие сознания богословов, что не довольно им объяснения и защищения христианских догматов, (не довольно) основательно знать Св. Писание, но еще нужно столь же основательно знать Св. Предание, представители коего суть св. Отцы Церкви». Очевидно, «это вспомогательная наука об Отцах Церкви, как свидетелях и изъяснителях Свящ. Предания, а через Предание — и Свящ. Писания». Ради этого «анализ сочинений Отцов должен пополниться и вместе увенчаться синтезом (сводом) их учения. В нем — ближайшая цель Патристики, лучшая награда трудов, которых стоят исследования относительно жизни и писаний Отцов, — очищенный плод, какого ожидает богослов от патролога, и, наконец, торжество Православия: потому что здесь собраны и представлены будут в ясном свете самые лучшие свидетельства Церкви на исповедоваемые нами догматы». Теоретический элемент рисуется тут главнейшим предметом, а догматический интерес служит движущим стимулом и конечной целью патрологического изучения. В своем одностороннем логическом развитии это направление грозило подорвать независимость патристических знаний и должно было отнимать у них объективно-самобытную научность, если даже «синтез» граничил у И. И. Лобовикова с утилитарно-иллюстрирующим «сбором замечательнейших пунктов учения» известного церковного писателя. Но русское богословие счастливо избежало этой опасной крайности и пошло по более широкому пути. В 1859 году архиепископ Филарет (Гумилевский) выпустил трехтомный труд свой под знаменательным заглавием «Историческое учение об Отцах Церкви». Вопреки И. И. Лобовикову он думал, что «поставлять догматическое учение такою же особою частью Патристики, каково исследование сочинений или жизни, значит не понимать своего предмета. Отцы Церкви столько же заботились для Церкви о чистоте веры, сколько и о благочестии, предлагая последнее иногда в наставлениях истории, — а для веры и благочестия ревностно занимались объяснением Св. Писания. Потому та Патристика, которая обращает исключительное внимание на догматическое учение Отцов, теряя из вида и толкования Писания, и наставления в благочестии, извращает собою понятие об Отцах Церкви, выставляет их не в их точном виде. С другой стороны, после обзора содержания догматических сочинений предлагать отдельно догматическое учение Отца значит или то, что уличают сами себя в неверном показании содержания сочинений, или повторяют одно и то же наперекор правильному рассуждению о деле… Пусть догматическое учение Отцов займет собою внимание более, чем какой-нибудь предмет исторический; но оно не должно исключать собою другие предметы отеческих сочинений или занимать столько же места, сколько жизнь Отца Церкви». Сам преосвящ. Филарет рассуждал, что «историческое учение об Отцах Церкви предлагает сведения о тех преемниках апостольского звания, которые — по дарованиям богопросвещенного ума — могли и — по благодатной чистоте души — хотели предложить и предложили в писаниях своих христианское учение».