Русская демонология

Если считать Кощея рабом, то он был слугой своего проклятого бессмертия. Все же он, скорее, принадлежал к потустороннему миру, ведь о появлении Ивана он узнает по запаху живого: «Русской костью пахнет!» Для мертвых, как известно, непереносим запах живых, так же как для живых отвратителен запах мертвечины. Этнограф В. Я. Пропп в «Исторических корнях волшебной сказки» писал по этому поводу: «Иван пахнет не просто как человек, а как живой человек. Мертвые, бестелесные не пахнут, живые пахнут, мертвые узнают живых по запаху… Этот запах живых в высшей степени противен мертвецам… Мертвые вообще испытывают страх перед живым. Ни один живой не должен переступать заветного порога».

На Руси чрезмерных долгожителей подозревали в причастности к колдовству, считалось, что они «заживают» (то есть отнимают) чужой век. Самым правильным считалось умереть в свое время, в окружении большой семьи. Бессмертие же никого не прельщало. К чему оно, если люди, обладающие бессмертной душой, продолжают бесконечное существование в новом, более счастливом мире, Синей Сварге, стране в небесах, где живут наши предки?

Надо сказать также о том, что образ Кощея очень интересовал русских писателей и композиторов. В первую очередь это относится к Александру Фомичу Вельтману (1800–1870) — не только чрезвычайно плодовитому литератору, основателю жанра русской научной фантастики, но еще и историку, фольклористу, директору Оружейной палаты, академику. Он, сын шведского посланника, стал истинным знатоком и любителем русской старины, что отразилось, в частности, в его романе «Кощей Бессмертный», написанном в 1833 году. Морской офицер и композитор Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844–1908) написал в 1902 году оперу «Кощей бессмертный». Ну и, конечно же, надо вспомнить удивительные фильмы-сказки, поставленные Александром Артуровичем Роу (1906–1973). Роли Кощея Бессмертного и Бабы Яги в них сыграл замечательный русский актер театра и кино Георгий Францевич Милляр (1903–1993).

Дед Мороз

Персонаж русских сказок — Морозко, дореволюционный «рождественский дед», стал ныне Дедом Морозом — главным героем русского новогоднего праздника. При этом ему все чаще приходится соперничать с набирающим популярность Санта-Клаусом.

Несмотря на некоторую схожесть — седую бороду, шубу и дарение подарков, Дед Мороз со Снегурочкой и Санта-Клаус со своими помощниками гномиками — совершенно разные образы. Санта Клаус — переиначенное на английский лад голландское имя святого Клааса, Николая, который жил в IV веке в Малой Азии (теперь территория Турции) и был архиепископом Мирликийским.

Морозко же совершенно иной персонаж. В русском фольклоре он — богатырь и кузнец, который сковывает воду «железными» морозами. Мороз не враждебен людям, он помогает им и одаривает их богатыми подарками. Словно бы в благодарность за это существовал обычай «кормления» Мороза. Следует сказать, что эта традиция напоминала праздник поминовения «дедов» — предков. Накануне Рождества старший в семье должен был выйти на порог и предложить Морозу ложку киселя или кутьи со словами: «Мороз, Мороз! Приходи кисель есть! Мороз, Мороз, не бей наш овес!» Затем следовало перечислить и другие растения, которые он не должен был побить.

В сказках Мороз то добрый, то злой. Вернее, он добрый только по отношению к хорошим и работящим людям, а со злыми и ленивыми он жесток. И дело тут не в его справедливости, причина в ином. Это соединение в одном образе двух разных персонажей. В русской мифологии наряду с Дедом Морозом — добродушным великаном существовал и другой, злой Мороз — старичок низенького роста, с длинной седой бородой, бегающий по полям и стуком вызывающий трескучие морозы. От его злобы трескались стволы деревьев, а от удара по углу избы рушились бревна.

Очень хорошо эта разница между двумя Морозами объяснена в сказке Евгения Шварца «Два брата»:

«…Мальчик оглянулся.

Позади стоял высокий старик в шубе, шапке и валенках из чистого снега. Борода и усы старика были ледяные и позванивали тихонько, когда он говорил. Старик смотрел на мальчика не мигая. Не доброе и не злое лицо его было до того спокойно, что у мальчика сжалось сердце.