Русская Доктрина

По мысли Л.П. Карсавина, кризис власти и правящего слоя часто путают с “эпифеноменами” исторического процесса (кризисом форм монархии, парламентаризма, демократии и т.п.). На деле, не имеет решающего значения, какая конкретно форма сочетания политических начал восторжествовала в данный момент, – ведь эта форма находится в зависимости от правящего слоя и от механизмов формирования и обновления этого слоя. При наличии здорового правящего слоя никакая диктатура не способна представить угрозу для национально-государственной традиции. Если же правящий слой болен, то политические формы сами по себе не послужат ему лекарством. Коррупцию не исцелишь с помощью “демократической процедуры”, психологию временщика нельзя изгнать с помощью “монархии”, поскольку и сами “монархи” иногда ощущают себя на троне, как на чемоданах.

Не имеет решающего значения, какая конкретно форма сочетания политических начал восторжествовала в данный момент, – ведь эта форма находится в зависимости от правящего слоя. При наличии здорового правящего слоя никакая диктатура не способна представить угрозу для национально-государственной традиции. Если же правящий слой болен, то политические формы сами по себе не послужат ему лекарством.

Мы считаем, что спор о конкретной форме государственного устройства является тактическим и вторичным по отношению к вопросу о путях смены и обновления правящего слоя России. Если механизм такого обновления будет построен, то правящий слой под руководством автократической власти и при участии всей нации, вовлеченной в “демократические процедуры”, сам осознает необходимость перетекания государственной системы из одного режима в другой. Важно добиться определенной пропорциональности между тремя политическими началами нации. Современная политическая элита России по существу своего положения и происхождения не может и не желает исполнять функции правящего слоя суверенной державы.Необходимы железная воля и разумное смирение, чтобы сообщить нашей государственной системе новую сложность, снабдить ее параллельными институтами, которые постепенно вывели бы старую номенклатуру из поля государственного управления.

В конституциях многих государств предпринимались попытки в той или иной форме воспроизвести классическое – римское – сочетание политических начал, однако они неизменно разбивались о политико-правовые инструменты европейского Нового времени, принципиально противоречащие как идее самодержавия, так и “сочетанному правлению”. Эти новоевропейские принципы, пересаживание которых на нашу почву представляется неорганичным для России, суть парламентская представительная система и принцип разделения властей.

Система представительства надстраивает над исходным демократическим суверенитетом квазиаристократию (политический класс) и квазимонархию (президентское правление там, где оно существует и где президент понимается как “представитель нации”). При этом подлинный суверенитет размывается – он не принадлежит народу, поскольку представительное правление основано на постулате о несвязанности представителя прямой волей тех, кто его выбрал. Однако не принадлежит суверенитет и самим представителям, поскольку их легитимность постоянно оспаривается с помощью выборов. Фактически подлинными центрами власти в рамках такой системы являются формальные и неформальные политические объединения – либо партии, либо политические клики, олигархические группы, негосударственные, а то и тайные организации. (То есть структуры, находящиеся вне какой-либо политической ответственности.)

Говорить, что новоевропейские политические системы являются наиболее успешными и эффективными – явное отступление от истины. Они обеспечивают определенную политическую устойчивость, но не обеспечивают подлинной национальной мобилизации.Когда встает задача экстренной мобилизации нации, для осуществления ее в рамках подобных режимов формируются неформальные политические надстройки, основанные на харизме лидера или на передаче ему политической элитой особого кредита доверия – так создавалась фактическая диктатура Франклина Рузвельта в США или режим личной власти де Голля во Франции.