Русская драматургия ХХ века: хрестоматия

Комната в московской квартире, в старом доме, где-то в отдаленном от центра переулке. Справа – дверь, ведущая в прихожую. Слева – дверь в комнату, в которой живут Федор и его жена Лена. В середине, ближе к левому углу, дверь, которая редко бывает закрыта. Там виден небольшой коридор, заставленный домашним скарбом. В этом коридоре две двери по левой стороне: одна – в комнату матери и Татьяны (та, что ближе) и вторая – в кухню, и еще дверь – прямо, она ведет во двор (черный ход). Когда эта дверь открывается, видна часть двора с только начинающими зеленеть деревьями, яркой травой, надворными постройками. В квартире голландское отопление. Правее от центральной двери – два окна. Слева, почти у авансцены, стоит ширма, за которой, видимо, кто-то спит, так как на ширме висят брюки, рубашка и носки с резинками. Посреди комнаты – небольшой круглый стол и старые сборные стулья. Комнате придают странный вид какие-то громоздкие предметы, укрытые материей, газетами, всевозможным тряпьем. Сейчас они имеют фантастический вид, так как в комнате темно и только сквозь плотные шторы, вернее, через щели бьет яркий утренний свет. За ширмой горит свет – маленькая электрическая лампочка. Но вот она погасла.

Тихо открывается входная дверь. Стараясь не шуметь, входит Коля. Он подходит к буфету, достает ломоть хлеба, ест жадно, с аппетитом, – видимо, проголодался сильно. Подходит к ширме, отодвигает две ее створки (те, что на зрителя). За ширмой виден потрепанный диван со спинкой, на котором спит, лицом к стене, его младший брат Олег, и раскладная кровать – постель Коли. Над диваном висит потрет молодого мужчины, а под ним на гвозде – сабля. Николай сел на раскладушку, ест хлеб.

Олег (вдруг повернувшись, шипит).Ты дождешься, я маме скажу!

Коля продолжает есть.

Который час?

Коля. Пятый.

Олег. Ого! (Нырнул под одеяло.)

Коля. Стихи, что ли, писал, полоумный?

Олег (высунув голову из-под одеяла). Аты – бабник! (И скрылся.)

Коля продолжает есть, думая о своем.

(Снова высунулся из-под одеяла.)Ты знаешь, я ведь тоже люблю.

Коля. Чего, пирожки с мясом?

Олег. Я серьезно…

Коля. Ну?

Олег (говорит, как на исповеди).Я… вот этого никто не знает… ужасно влюбчивая натура. Да, да!.. И давно!.. В четвертом классе мне одна нравилась, Женька Капустина… Хотел ее имя ножом на руке вырезать, да не получилось – больно. Прошло… В шестом классе – Нинка Камаева… Я ее из жалости полюбил – забитая такая была, тихая… Потом она в комсорги пролезла – горластая стала – жуть! – разлюбил. А сейчас – двоих… Да; да! Ну вот что такое – сам не пойму. Мучаюсь ужасно!.. Верку Третьякову и Фирку Канторович… Верка – каштановая, а Фирка – черная… У нее глаза, знаешь, огромные и темно-претемно-синие… Я в Парке культуры анютины глазки такого цвета видел… Ну вот, клянусь тебе, наглядеться не могу! А у Верки – коса толстая и до подколенок, а на кончике завивается. Как она ее носить не боится?.. Еще отрежут хулиганы на улице.

Коля. Они знают?

Олег. Что?

Коля. Ну, что ты влюблен в них?

Олег. Откуда же?

Коля. Не говорил?

Олег. Что ты! Так я им и скажу!.. Мучаюсь я очень… Как это

у меня получилось – сразу двоих, – не пойму! Вот ты ведь одну любишь? Одну? Да?