Русская эмиграция в борьбе с большевизмом

Мало кому известный адвокат, защищавший Гитлера в судах Веймарской республики и, в награду, вознесенный его бывшим подзащитным на полупрестол Краковского кремля – Вавельского замка, – Франк вел сохранившийся дневник, обнажающий его поведение. Истребление польского народа или, в лучшем случае, его изгнание на Восток и замена поляков немецкими переселенцами осуществились бы в случае победы Германии, но она с каждым днем становилась все менее вероятной. Поэтому отношение Франка к полякам испытало неоднократные, но не существенные колебания. Прямолинейным – с первого дня до последнего – оно было лишь по отношению к евреям. Задача, которую Франк и его сотрудники пытались разрешить, когда имели дело с остальным, не польским населением, сводилась к желанию отгородить национальные меньшинства от поляков и, если удастся, использовать их в борьбе с ними.

Правление Российского Общественного Комитета предвидело это с весны 1938 года. Столкновение Германии с Польшей казалось ему неизбежным. Гитлеровский антикоммунизм не вызывал преувеличенных надежд. Когда события все это подтвердили, русское население генерал-губернаторства примирилось с установленным новой властью разграничением поляков и меньшинств, но вовлечь его в борьбу с поляками немцам не удалось.

Лежачего не бьют… Свидетели катастрофы, постигшей Польшу, – русские эмигранты, прожившие там два десятилетия, – не забыли это правило. Некоторые поляки ждали от них более враждебного отношения к оккупантам, вплоть до содействия польским подпольным организациям, но эта надежда отклика в русской среде не вызвала. Слишком была памятна недавняя «работа» Союза Православных Поляков, пытавшегося, при поддержке правительства, вытравить «московский дух» из церковной жизни и даже способствовавшего разрушению нескольких православных храмов. Известно было и другое – в сентябре 1939 года не все польские учреждения, застигнутые врасплох молниеносным германским вторжением, успели уничтожить свои архивы. В бумагах келецкого воеводы Дзядоша был найден подписанный председателем совета министров, генералом Славой-Складковским, тайный циркуляр, предписывавший полное искоренение всех проявлений русской жизни в Польше.

В обстановке немецких расправ с поляками и польского контртеррора смешно и глупо было бы мечтать в Варшаве о создании там русского зарубежного правительства.

Отношение русских эмигрантов в Польше и в других европейских странах к войне Гитлера со Сталиным не было единодушным. Немногие отрицали начисто любой сговор с немцами и предпочитали им большевиков. Некоторые – немногочисленные – видели в национал-социализме непререкаемую истину и ждали от германского канцлера чуда – превращения его учения в основу «интернационала» равноправных народов, в том числе и русского. Третьи пошли на связь с «восточным» министерством Розенберга, но, на этом скользком поприще, мечтали о «борьбе на два фронта». Они исходили из наивной веры в неизбежность превращения войны, после поражения Германии, в столкновение ее западных противников с советскими коммунистами. Остальные, рано убедившись в невозможности сговора с Гитлером, надеялись на его замену во главе Германии человеком, понимающим, что без русского участия в борьбе большевики побеждены не будут. Одним из них был генерал В.В. Бискупский.

Номинально он был начальником созданного после прихода Гитлера к власти Управления делами русской эмиграции в Берлине. Оно оказывало бесподданным эмигрантам правовую помощь, но ею занимался

С. В. Таборицкий, ставший германским гражданином и членом правящей партии и к тому же не очень с Бискупским ладивший.

Генерал открыто называл себя монархистом и при жизни Великого князя Кирилла Владимировича признавал его главой Дома Романовых, но это мнение никому не навязывал. В прошлом он был, вероятно, сибаритом, но в Берлине – даже до войны – жил, по сравнению с русскими варшавянами, скудно и считал каждый пфенниг. Розенберг его ненавидел. Выходившая в Берлине под редакцией В.М. Деспотули газета «Новое Слово» это отношение послушно отражала. Генерал А.А. Власов видел в нем ретрограда дворянского толка, а сам Бискупский понимал, что, доколе Розенберг и ему подобные будут влиять на политику Германии, ни о какой русской освободительной борьбе с немецкой помощью речи быть не может.

Существует документ, указывающий на его попытку предупредить немецких противников Гитлера о роковых последствиях ненависти фюрера к России и к русскому народу. Этот документ – запись в дневнике германского дипломата Ульриха фон Хасселя. Ее автор – бывший посол при Квиринале, отозванный из Рима по требованию Риббентропа, – числился на службе, но жил в Берлине не у дел.