Русская эмиграция в борьбе с большевизмом

Якушев предложил желающим приехать «проверить работу на месте». На первый подпольный съезд, под Москвой, должны были поехать Ю.А. Ш.-Ш. и от Ллойда (Александр Сергеевич) Гершельман, как представители полярных (противоположных) течений; съезд состоялся весной 1923 года, но эмигрантские делегаты на него не попали: Ш.-Ш. из-за отсутствия денег, а Г. – разминувшись в Риге с лицом, посланным «Трестом», дабы перевести эмигр. делегатов через границу.

В августе 1923 г. Якушев приезжал в Берлин и Париж, где виделся с В. К. Ник. Ник. К этому времени относится его разрыв с В. Мон. Сов., установление тесной связи с Врангелевской организацией – Лампе, Хольмсен, Монкевиц{68}, знакомство с Шульгиным и уход Ю.А. Ширинского-Шихматова, не принявшего предложение Як. переехать в Берлин для слежки за Высш. Мон. Сов. и заявившего о неприемлемости для него «вождизма» – «Трест» объявил себя подчиненным В. К. Н. Н. (Великому князю Николаю Николаевичу) и национал-пораженческой линии трестовской тактики, выразившейся в торговле русскими военными тайнами, особенно в Варшаве и Ревеле, где покупателями были также англичане. К этому же моменту относится усиление дружбы Як. и Арапова и знакомство Як. с лидером евразийцев П.П. Сувчинским. Весной 1924 г. был второй съезд МОЦР, переименованного в М.О.Р., в котором участвовал и Арапов, близко сошедшийся с Касаткиным (Опперпутом)».

Сообщение этого документа о несостоявшейся поездке А.С. Гершельмана на «съезд М.О.Р.» в России подтверждается его очень интересными, еще не опубликованными воспоминаниями, а тот трудно объяснимый факт, что Якушев не скрыл от некоторых эмигрантов ареста, которому – по советской версии истории «Треста» – был подвергнут после возвращения в Москву из Ревеля – запиской князя К.А. Ширинского-Шихматова.

В последние годы своей жизни автор этой записки находился в полупарализованном состоянии, но сохранил до смерти полную ясность ума. Он постоянно вспоминал «Трест» и хотел написать критический отзыв о книге Никулина. Болезнь заставила отказаться от этого желания, но сохранилась написанная дрожащей рукой обреченного человека записка, в которой сказано: «Моя теория о двойной игре А.А. Якушева. Мы узнали об его аресте от него самого. Он играл на два «табло», чтобы в эмиграции не узнали от посторонних, напр. от Кутеповской линии, об его аресте, а с другой стороны, он «предупреждал» эмиграцию о том, что его выпустили: не говорите мне лишнего, я обязан обо всем докладывать патронам».

В таком запутанном и сложном случае, как дело «Треста», каждое свидетельское показание заслуживает внимания, а показание К.А. Ширинского-Шихматова – не только внимания, но и доверия. Мне кажется, однако, что он напрасно приписал Якушеву благородное побуждение – желание предостеречь эмигрантов. Судя по включенным в «Мертвую зыбь» сведениям об его докладах О.Г.П.у. после возвращения из заграничных поездок, он не щадил эмигрантов и над некоторыми издевался.

В том же парижском архиве сохранились: одна открытка Якушева К.А. Ширинскому-Шихматову, два письма Якушева его брату и один документ, поражающий подражанием «Треста» дореволюционной официальной переписке через пять лет после захвата власти в России коммунистами. Это подражание удивительно тем более, что Ю.А. Ширинский-Шихматов, которому документ был предназначен, отнюдь не был сторонником восстановления монархии в ее прежнем облике.

Открытка Якушева была написала в Кенигсберге 5 января 1923 года и адресована «господину К. Шихматову, в отдел рукоделий на Потсдамерштрассе 27-6 в Берлине»: «Покидая Кенигсберг, шлю в последний раз привет. Очень огорчен, что не встретил Липского (Артамонова), должно быть, он проехал с другим поездом и не протелеграфировал. Желаю всякого успеха. Кланяюсь низко всем сослуживцам по Алойду (Высшему Монархическому Совету). Ваш Федоров».

21 января того же года Якушев написал Ю.А. Ширинскому-Шихматову из Москвы: «Дорогой Юрий Алексеевич! С особенным удовольствием сообщаю Вам, что я благополучно вернулся и до сих пор чувствую себя вполне удовлетворительно. Наши конкуренты заняты теперь совсем другим делом, и мы, пользуясь этим, стараемся развернуть деятельность нашего кооператива. Работа идет бешенная, напряжение очень большое, приходится действовать решительно, и потому, конечно, скучать от безделья не приходится. Все, сделанное нами (в Берлине Якушевым, братьями Ширинскими-Шихматовыми, Артамоновым и Араповым), одобряется здесь, но сейчас невозможно менять форму «Треста» и мы ограничиваемся образованием организационного комитета, который подготовил бы переход к новой форме. Завязываем торговлю с иностранцами, но крайне нуждаемся в энергичных представителях, которые, будучи вполне нашими, проводили бы нашу линию и защищали наши интересы в иностранных городах.