Русская эсхатология: история общественной мысли России в фокусе апокалиптики

Согласно толкованию византийского права, император совмещал в себе все прерогативы епископов, на основании чего его церковные распоряжения имели каноническую силу. Уже Константин Великий разъяснял священнослужителям свой статус: «Вы, епископы, – заведующие внутренними делами общества верующих, я – поставленный Богом епископ вне его». Император Лев Иконоборец подчеркивал папе Григорию II, что выступает одновременно и священником, и светским владыкой[80]. В праздничные и воскресные дни василевс восседал на левой стороне трона, оставляя место справа Христу, присутствие которого символизировал положенный на сидение крест. Ритуал миропомазания при коронации монархов также указывает на их священнический сан. Российский император входил в алтарь особыми царскими вратами и причащался перед святым престолом наряду с прочими священнослужителями. А. С. Пушкин поведал забавный анекдот о том, как вошедший в алтарь Е. И. Пугачев сел на церковный престол, полагая, что он и есть престол царский[81]. Мистический статус царской власти отражали народные пословицы: «Бог батько, государь дядько»; «Царь от Бога пристав»; «Правда Божья, и суд царев»; «Одному Богу государь ответ держит»; «За царское согрешенье Бог всю землю казнит, за угодность – милует»; «Коли царь Бога знает, Бог и царя, и народ знает»; «Народ согрешит – царь умолит». Прав был, по существу, Наполеон, сказавший Александру I: «Вы сами у себя поп»[82]. Почитанию царского чина отводилось одно из ведущих мест в православной богослужебной практике. По рассказу Н. Черняева, одна итальянка, посетившая в шестидесятые годы девятнадцатого века обедню в русской церкви, вынесла характерное резюме: «Я ничего не поняла. Мне казалось, что все время молилась о царе». А. И. Герцен ссылался на другой эпизод, свидетельствующий о царистском характере православного культа. Когда Николай I задал московскому митрополиту Филарету вопрос о резервах для сокращения длительности литургии, иерарх отвечал о возможности такого шага, «если сократить число молений о Вашем Величестве и о Царствующем доме»[83].

В народном же сознании царь, вопреки всему христианскому богословию, выступал даже не помазанником Божьим, а непосредственно земным божеством. «Светит одно солнце на небе, а царь русский на земле» – гласила пословица. Почитание царя Богом имело столь широкое распространение, что Александр I в одном из своих указов налагал запрет на подобное обращение к себе в приветственных речах духовенства[84]. В свое время удивление европейских колонизаторов вызывало то обстоятельство, что и «великий инка», и китайский богдыхан считали всех прочих правителей мира своими вассалами. Но о том же заявляла «Голубиная книга», провозглашавшая Белого Царя над царями царем. Удивительно, как критики Петра I прошли мимо строк его «Духовного Регламента», в которых царь прямо именовался «Христом Господним»[85]. Христом именовались русские государи в словах молитвы в день священного коронования. Широкое распространение в России имели иконы, изображавшие Христа с лицом здравствующего императора. Портреты действующих императоров имели обыкновение помещать наряду с иконами святых в красном углу крестьянских изб. И после безуспешной попытки Александра I пресечь традицию теократического восприятия фигуры царя рекрутский набор при Николае I проводился под девизом службы во исполнение святой воли «земного бога»[86].