Русская фантастика 2012

Через пару минут вернулся и дед. Буран, ловко проскочивший в приоткрытую дверь, светлым пятном улегся под столом, поджав хвост. Семен плотно притворил дверь, а затем осторожно, чтобы не бряцать железом, опустил все три засова. Зажег керосинку, стоявшую неподалеку, и комната наполнилась неровным светом, по стенам запрыгали страшные угловатые тени.

— Что происходит, дед? — негромко спросил Дмитрий, все еще стоявший посреди горницы.

Вместо ответа Семен вдруг обернулся к внуку, прижимая к губам тонкий палец.

— Тс-с, — прошипел старик и устало уселся на лавку, чуть не подмяв сумку с гостинцами.

И отчего-то вдруг стало так безрадостно и неуютно, что Оксана даже обмерла. Потому что когда на дом надвигается даже самая дикая буря, никто не призывает к тишине…

— Димочка, что случилось? Мне страшно… — прошептала она, даже не задумавшись, что ее настроение может передаться сыну.

— Я не знаю. — Дмитрий посмотрел жене в глаза, в которых поблескивала влага. — Дед, не хочешь объясниться?

— Нет, внучок, не хочу… — Положив шляпу на сумку, тот потирал лицо ладонями. — Вы просто тише будьте, ладно? И все скоро закончится. Я же просил, по-человечески просил не шуметь…

— Да ты спятил, что ли, на тишине своей?! — Димка вспыхнул. Не стоило так говорить, но обстановка вынудила. — Уедем мы, вот и будешь в тишине и темени сидеть, ясно?

— Тише, внучок, не шуми… — устало попросил старик. Протянул руку, поманив пальцами — давай, мол, раз предлагал.

Дмитрий сообразил, что все еще сжимает в руке упаковку таблеток. Передал Семену Акимовичу, и тот с хрустом выколотил из пачки сразу две таблетки. Сунул под язык. Морщинистое старческое лицо в полумраке казалось изрезанным бритвой времени, измочаленным и высушенным, словно изюм.

— Почему так темно, ма? — разобрал Дмитрий вопрос Артема.

Услышал его и дед. Тяжело поднялся, пересек горницу, стараясь не глядеть на внука. Расставил по столу несколько свечек, запалил. Стало чуть уютнее, хотя покоя не принесло.

Дмитрий прислушался.

— Ну и где твоя буря? — Избу окружала тишина, по черепице не барабанили дождевые струи, в дымоходе не задувал ветер. — Мы чего в доме попрятались?

— Надо так… — Семен сел на свое место во главе стола, опустил глаза. — Ты прости, внук, что так вышло. Я уж и забыл, какие вы, городские, шумные бываете. Не рассчитал…

— Вы о чем это, Семен Акимович? — Оксана побледнела, что в свете лампы и свечей было заметно особенно четко. — Чего это вы не рассчитали? — Она старалась говорить спокойно, чтобы Артемка у нее на коленях не расплакался снова.

Семен только махнул рукой. То ли не мог объяснить, то ли посчитал излишним.

— Знаешь, дед… — проговорил Дмитрий. — Спасибо, конечно, за гостеприимство и стол… Но мы, пожалуй, поедем. Дождя, я слышу, нет, дорогу не размоет. А если и размоет, у нас же танк…

Лицо старика вытянулось.

— Нет, — просипел он таким голосом, что Оксане чуть не стало дурно. — Не выходите из избы! Утром уедете. Да, утром. А сейчас давайте спать ложиться, хорошо? Отдохнем, а с рассветом позавтракаем, и я вас провожу…

— Спать? Дедушка, ты прости, конечно… но тебе бы врачу показаться. — Дмитрий не испытывал ни малейших угрызений совести за свои жестокие слова. Теперь он снова жалел, что поддался на уговоры жены и поехал на Алтай. — На часах шести нет…

Он подошел к закрытому ставнями окну, попытался выглянуть в щель. Ничего не было видно — либо ставни закрывались очень плотно, либо в шесть июльских часов на улице наступила кромешная темнота. Низкий свод избы начал давить, внутри сразу стало убого и некомфортно…

— Что за черт, не видно ничего… Ксанка, вставай, мы уезжаем.

— Нет! — повторил старик, привставая с места, и протянул к Дмитрию костлявую руку. Не прокричал — прошипел, то ли умоляюще, то ли с плохо скрытой угрозой. — Не выходить!..

— Бедняга, — прошептала Оксана, осторожно прикрывая Артему уши и отворачивая от обезумевшего прадеда.

Старик сидел за столом, все еще раскрыв беззубый рот, вытаращив глаза, нацелив палец на дверь.

— И ради всего светлого, тише… Если пересидим, то…

— Хватит пугать моих детей! — не удержался Дмитрий. Закричал громко, наплевав, что Артемка опять заревел, а Машка вздрогнула и выдернула наушники из ушей. — Если ты сейчас же не…

Снаружи по избе ударил рев такой силы, что у Димы заболели барабанные перепонки.

Он успел увидеть, как обреченно закрыл глаза дед, как схватилась за сердце Оксана, как прижалась к печи Машка. А потом вдруг потерял равновесие и тяжело упал на пол, отбив себе зад. Казалось, рев опутал, окружил дом, проник в каждую щель, заставив посуду жалобно задрожать, а подвешенные под потолком сковородки закачаться. Прижав уши и оскалившись, Буран заполз под стул Семена.

— Это… это что было?!

Дмитрий чувствовал, что кровь отлила от его лица, но не мог ничего поделать с испугом. Дикое зверье он видел только в зоопарках мира, а из-за решетки даже рык льва не кажется грозным.

— Мама! — закричал Артемка, кидаясь Оксане на шею. — Мама, что это?! Я боюсь!

— Папочка! — Машка оказалась на полу рядом с отцом, схватила его за предплечье. — Господи боже, что это?!