Русская фантастика 2012

— Сядь, — не вынимая трубки изо рта, сказал Хофман. — Если просит такой уважаемый человек. Человек же просит?

— Да. Я прошу вас задержаться, — чуть помедлив, кивнул Стоян.

— Ну, если командир приказал… — Ральф развел руками, улыбнулся и сел на свой стул. — Послушаю. У нас так мало развлечений.

— У вас — пять минут, — Хофман достал из кармана золотой брегет и открыл крышку. — Четыре минуты пятьдесят секунд.

— Вчера у нас вышла из строя связь с «Ковчегом», — Стоян положил руку на стол возле инфоблока. — Вырубились все мониторы. Даже на ваши мониторы изображение с камер слежения не поступает. Мы проверили. Котов предположил, что проблема или в кабеле, или в подключении. Но доступа к корабельному оборудованию мы не имеем…

— Ясно дело, — широко улыбнулся Капустин. — Пассажиры доступа к нему иметь и не могут. В самом крайнем случае они могут подежурить у пультов в режиме безрукого наблюдателя. Заметив изменение в показаниях или услышав сигнал неисправности, безрукий наблюдатель должен продублировать его голосом. Убрав подальше еще и ноги…

Стоян терпеливо дождался конца монолога Ильи и включил инфоблок.

Над столом возник шар голопроекции.

Площадка для волейбола.

На ней необычно людно, толпа человек в полтораста стоит возле натянутой сетки. Звука, естественно, нет, но видно, что люди молчат. Посреди площадки — свободное место. Дощатый круг.

Посреди круга лежит человек. Девушка, если судить по остаткам одежды. А судить можно только по ним, потому что по остаткам тела что-либо разобрать нельзя — кровь, разодранная в клочья плоть. Из алого месива выглядывают белые кости. Обломки белых костей. Кажется, ребра. Головы нет.

Пол залит кровью. Кровавая дорожка тянется от тела в сторону, к выходу из зала. Люди стоят так, чтобы не затоптать этой дорожки.

— Это что? — спросил Макс.

— Это — вторая смерть за два дня, — холодным тоном произнес Стоян. — Вот — первая.

Картинка в голопроекции сменилась.

Теперь люди толпились возле обезглавленного мужского тела. Труп сидел на земле, прислонившись спиной к стволу дерева. На коленях лежала сломанная ветка.

— Оранжерея на пятом уровне, — сказал Стоян. — Насколько мы поняли — еще трое считались пропавшими без вести. И считаются.

— Может, это они и… — Стокман хлопнул ладонью по столу. — Такое бывает, знаете ли… Пять лет назад, если кто помнит, на «Дозоре» второй пилот стал коллекционировать тела.

— Трое пропавших — две девочки, восьми и десяти лет, и мальчик — пяти. Они ушли погулять и не вернулись. Матери поначалу не переполошились, думали, что те остались ночевать у кого-то из знакомых. Такое бывало раньше. Безопасность, знаете ли, расслабляет…

— А вы бы тропинки сделали по уже да подняли бы их повыше. И без перил, — не сдержался Макс. — И кондицию бы поддержали и расслабиться бы не дали.

— Да, — невозмутимо кивнул наблюдатель. — Мы этого не учли. К сожалению. Но сейчас об этом говорить несколько поздно… Нам нужно восстановить наблюдение.

— Зачем? — спросил Хофман. — Насколько я знаю с ваших же слов, никто не может связаться с колонистами, ни мы, ни вы. Наблюдение одностороннее и без звука. Или я чего-то не знаю?

— Нет, все верно. Но нам нужно знать, что произошло, — Стоян нервно потер щеку, но спохватился и убрал руку под стол. — Не исключено, что сейчас в «Ковчеге»…

Люди в голопроекции продолжали обыскивать заросли и кустарник вокруг тела. Потом все разом повернули головы в одну сторону, видно, на крик. Молодой парень поднял из высокой травы голову. Кожа с оторванной головы свисала клочьями.

— Я пойду займусь, — сказал Капустин. — И заберу Синицкого. Мне бы еще Джафарова, он неплохо разбирается в системах коммуникации.

— Макс, смени Мусу. Я тоже подключаюсь к ремонту. Вторым с тобой будет…

— Я пошлю Флейшмана, — предложил Стоян, поднимаясь со стула.

— Хорошо. Доктор, вы приберите тут и тоже выдвигайтесь к нам на помощь. Не исключено, что понадобится грубая физическая сила, — Хофман спрятал трубку в карман и встал из-за стола. — По местам!

До рубки Макс бежал. И что-то такое было на его лице, такое, что увидевшие его Бронислав и Джафаров вскочили с кресел.

— К Хофману. Оба, — задыхаясь, будто пробежал не каких-то пятьдесят метров, а полноценную марафонскую дистанцию, Макс рухнул в кресло первого пилота. — Давайте быстрее…

— Что случилось? — спросил Синицкий. — Пожар-эпидемия-катастрофа?

— Да бегом! — прикрикнул Макс. — Там, на «Ковчеге»…

Дверь за парнями закрылась.

Фу, Макс выдохнул и закрыл глаза.

И чего, собственно, он запсиховал? Какого, спрашивается, черта? Никак не привыкнет к тому, что теперь отвечает не за все происходящее на борту. Те, в «Ковчеге», до которых всего-то пара-тройка километров, с тем же успехом могут находиться и в другой галактике. Максимум, что может сейчас экипаж, — это сопереживать и наблюдать. Наблюдать и сопереживать. Нет, наблюдатели еще могут вести записи и делать выводы. С последующими мерами по предупреждению и недопущению.