Русская фантастика 2014

— Ты попросишь — и я помогу. Равные поступают так.

Оля нажала отбой. Она смотрела перед собой на блестящий асфальт проспекта, кусала губу и хмурилась. Таксист тактично молчал. До шестой больницы доехали быстро, минут за пятнадцать, машина остановилась у проходной, Оля выскочила, сунулась в будочку охранников, но там никого не было, тогда Оля побежала к ближайшему корпусу по скользкой дорожке, петляющей между сосен. Больничный парк сейчас, в зимней предрассветной темноте, казался густым нетронутым лесом. Лишь впереди оранжевым светились фонари.

В приемном покое Олю выслушали и объяснили, куда идти. Она взяла бахилы и халат, поблагодарила сбивчиво, прижимая сумочку к груди, поднялась на лифте.

Больница. Оживленные коридоры — снуют медсестры и врачи, больные бредут на анализы и процедуры, пахнет манной кашей и подгоревшим какао. Оля попыталась отыскать нужную палату, но выяснилось, что ей не сюда, а этажом выше, и она снова поспешила к лифту, втягивая голову в плечи.

На четвертом суеты не было. Пустой коридор, продавленные диванчики вдоль стен. На одном — пожилой мужчина. Спина прямая, взгляд остановившийся. Оля процокала, морщась при каждом звуке, вперед, остановилась рядом с посетителем. Он сидел прямо перед дверью нужной ей палаты. Оля пожала плечами, потянулась к ручке.

— Вы куда это?! — Медсестричка в белом халате и черном ошейнике кинулась на перехват. — Вы к кому? К Беленькой? Туда нельзя!

— Извините… Да, к Анне Беленькой, я из центра «Нижний космос»…

Мужчина на диванчике засмеялся, будто закряхтел, и поднялся.

— Ну, я вас оставлю, — пробормотала медсестра и вернулась на свой пост.

Оля протянула руку, представилась:

— Ольга Шорохова.

— А я — отец Ани.

Имени он не назвал. Обошел Олю вокруг, рассматривая и качая головой.

— Значит, вы из центра. Ну, вы не знали.

Оля коснулась голой шеи.

— Как — отец? Она говорила, нет родителей.

— А так — отец. Что же вы по базе не пробили? Больна моя Аня. Давно больна. Если бы не Игорь, не его настойчивость, она бы из больниц не выходила.

— Я не понимаю…

Дверь палаты распахнулась, из нее быстрым, энергичным шагом вышел верх лет сорока, подтянутый, седой, с жестоким, но печальным лицом. Оля ойкнула. Игорь Борисович Успенский часто появлялся на экране телевидения, не узнать его было невозможно.

— Я… Здравствуйте, Игорь Борисович, я…

— Дамочка из «Сабспейса», — усмехнулся отец Ани.

— Ага. — Медленно произнес политик. — Давайте присядем. Как вас зовут?

— Оля.

— Ольга?..

Она снова коснулась голой шеи.

— Ольга Александровна. Лучше без отчества.

— Шорохова?

— Да-а..

Успенский в упор посмотрел на нее и усмехнулся. Оля покраснела.

— Ладно. Ольга. У меня пока что к вам один вопрос, хотя, наверное, его стоило бы задать Льву Ильичу — имел честь быть знаком с вашим супругом, правда, шапочно, пересекались по делам. Так вот. Почему мне не сообщили, что Аня у вас?

— Она… Фамилии разные. Больше ничего не сообщила. Даже фамилию и имя поначалу не хотела. Просила никому. Она…

Оля зажмурилась, сделала несколько глубоких вдохов-выдохов.

— Позвольте быть с вами честной, Игорь Борисович. Аня обратилась к нам за помощью. Я работала с ней недолго, и, раз допустила попытку суицида, непрофессионально. Я готова ответить перед законом. Но Аня просила нас не сообщать вам о ее местонахождении. То есть она просила никому не говорить. Она опасалась за свою жизнь. И поэтому я здесь. И, раз вы здесь, давайте разбираться как цивилизованные люди…

Отец Ани снова рассмеялся и закрыл лицо руками. Игорь Успенский склонил голову к плечу.

— Что же она рассказала? Что я ее бил? Истязал? Держал на цепи? Пичкал лекарствами? Она больна, Оля. Аня — шизофреничка. Тяжелая форма заболевания, почти без улучшений. Вроде бы мы добились стойкого результата, но она сбежала, снова сбежала — не в первый раз. И каждый раз находятся те, кто ей помогает. Каждый раз она придумывает новые жизни, новую беду, каждый раз прячется от меня.

Оля отвела взгляд.

— Посмотрите на меня, Оля. Я похож на бытового садиста? На избивающего несчастного ребенка? Она отказывается от пищи, в период обострения почти не ест. Она обманывает меня, не принимает лекарства. Я ее люблю. Она портит мою репутацию, я не могу показываться на публике со своей молодой очаровательной женой. Я не могу приглашать гостей. Но я ее люблю. Я трачу целые состояния на ее лечение. Я надеюсь. Я несу за нее ответственность, однажды взяв.

Оля принялась ковырять заусенцы. На Успенского она не смотрела.

— Посмотрите на меня. Ну же?

Оля подняла лицо.

— Я. Похож. На психа. Избивающего жену?

— Н-нет, что вы, но…

— Она убедительна. Ей всегда верят. Она глубоко несчастна. Но не только я люблю ее и отвечаю за нее — она тоже любит меня. И когда лекарства подействуют, вспомнит об этом.

Оля дернулась, будто ее ударили.

— Хотите к ней зайти? — спросил Успенский.

— Да.

* * *

Шорохов курил в форточку. Оля остановилась в дверях, обеими руками держась за косяк.

— Лев Ильич?

Он обернулся.

— Мне нужен твой совет. Очень нужен. Ты мне поможешь?