Русская фантастика – 2018. Том 2

Я вдруг представил себя, стоящего на краю зимней крыши той холодной декабрьской ночью. Мне стоило тогда лишь сжать зубы и шагнуть вниз, чтобы окончательно доказать бессмысленность собственного существования.

Пожалуй, это было бы моё первое решение, способное изменить сразу несколько жизней. Если бы Натаниэль умел читать мысли не только в моих снах, ему было бы, вероятно, интересно почувствовать то, о чём я думал, стоя между жизнью и смертью, поэтому я вдруг сказал гораздо более серьёзно, чем собирался:

– Никто не может умереть.

Он посмотрел на меня с какой-то по-детски искренней надеждой и замолчал, словно боясь перебить.

– Никто не может исчезнуть бесследно, – повторил я, вспоминая, как думал о том, кто же заплакал бы обо мне, если бы я умер той ночью первого декабря. – Умереть внезапно и навсегда было бы слишком просто.

Натаниэль немного побледнел и спросил тихо, как будто на самом деле прочитав мои мысли:

– Ты бы хотел, чтобы кто-нибудь плакал о тебе?

– Никто бы не стал обо мне плакать, – язвительно проговорил я, мгновенно пожалев, что не ответил ему обыкновенное и равнодушное «нет», потому что Натаниэль вдруг засиял так, словно собираясь предложить себя в качестве человека, способного плакать из-за меня.

Но это было бы безумно неправильно. Неправильно настолько, что я не мог об этом думать и быстро произнёс, отвечая на все невысказанные мысли Натаниэля:

– Не бойся, я помню и не дам тебе исчезнуть.

Он посмотрел на меня очень серьёзно, как будто сомневаясь, пойму ли я, а потом прошептал, словно посвящал меня в великую тайну:

– Знаешь, когда я умру, я стану звездой на небе.

Это прозвучало безумно наивно и как-то слишком по-детски, но я ответил без тени иронии или язвительности:

– Ну вот, значит, ты продолжишь сиять, даже когда… – я почему-то не сказал «умрёшь», почти неосознанно прервав фразу на полуслове.

– Но ведь звёзд миллиарды, а с Земли видно всего несколько тысяч, – Натаниэль словно загадывал мне новую загадку, вероятно, давно беспокоящую его. – Как ты думаешь, далёкие звёзды более одинокие, чем те, что можно увидеть на ночном небе?

Мне захотелось ответить, что все звёзды невероятно далекие, но у меня не было сомнений, что Натаниэль знает это не хуже меня. В его простых на первый взгляд вопросах были заключены удивительно глубокие мысли, благодаря которым я иногда мог почти прикоснуться к его невероятной душе.

– Звёздам тоже важно, чтобы на них иногда смотрели, – тихо произнёс Натаниэль, обращаясь куда-то в пустоту.

– Но ведь звёзды… – вздохнув, так же негромко ответил я. – Звёзды, которые видны на нашем небе, скорее всего уже умерли в своем мире.

Натаниэль нахмурился, а потом сказал задумчиво:

– Нет, они живы, потому что тот, кто светит, указывая путь, не может умереть. Думаю, в этом и есть смысл. Хотя бы на одно мгновение.

– Что ж, мгновение – не так уж и мало, – я полуулыбнулся. – Знаешь, одна космическая секунда – это почти пятьсот земных лет. Так что нам с тобой света хватит и не на одну жизнь.

Натаниэль кивнул, а потом положил голову на руки и посмотрел куда-то вдаль, словно мог видеть через стены моей комнаты.

Он выглядел безумно уставшим, как будто немного болел или был чем-то сильно расстроен. Я проследил за направлением его взгляда и спросил:

– Скажи, ты в порядке?

– Да. – Натаниэль закрыл глаза и ответил мечтательно: – Но, кажется, я немного разучился спать. Знаешь, ночь – это лучшее время, потому что… потому что в половине четвертого утра нас не существует. Мир пуст, и мне не страшно. Мне не бывает страшно в уснувшем мире. В такие моменты Вселенная слышит меня. Мы можем говорить с ней. Ты представляешь?

Он посмотрел на меня восторженно, и я не решился говорить что-то, что могло бы погасить невероятное сияние, которым светились его радостные глаза. Оно вдруг напомнило мне свет, который я видел лишь в детстве, когда умел читать на Огненном Языке Жизни. Так светились буквы, которыми был написан весь мир. И теперь я видел его в сияющих натаниэлевских глазах.

Наверно, я мог бы сказать ему, что теперь тоже совсем не сплю из-за того, что мне постоянно снится один и тот же сон про него и меня. Но почему-то мне не хотелось вмешивать его в то, с чем я должен был разобраться самостоятельно без чьей-либо помощи.

Мы замолчали, одновременно посмотрев на моего котёнка, внезапно появившегося перед нами на столе, словно из ниоткуда. Он удивительно сладко зевнул и, потягиваясь, ткнулся мордочкой в нос Натаниэля, а потом развернулся и провел пушистым хвостом прямо по его волосам. Это было очень привычно, но всё равно безумно забавно, и поэтому мы невольно улыбнулись, убирая учебники на край стола, чтобы освободить больше места для путешествий Пушистого Подарка Натаниэля. Стопка в углу получилась довольно неустойчивой, и я подвинул к себе небольшую её часть, чтобы ничего не обрушилось на пол.