Русская фантастика – 2018. Том 2

– Слушай, классно придумал! Это же тема для фельетона или очерка… Типа – сатанисты среди нас! Прямо Стивен Кинг какой-то… – Димка Шапошников лопал с удовольствием, а все сказанное не только не уменьшило аппетита, но даже будто бы подхлестнуло. Конечно, он думал, что я прикалываюсь. Если бы…

Мы сидели в кафе неподалеку от редакции газеты, в которой Димка работает. Мне он всегда казался симпатичным и открытым малым. Статьи писал талантливые, едкие, я читывал их частенько. Он всегда мог занять денег, если сам перехватывал – отдавал день в день, жену с детьми – у него три девчонки – обожал больше жизни. Мы с ним подружились на профессиональной ниве – он тексты таскал на радио, которые я ужимал до форматных, а потом озвучивал в эфире. Как правило, рекламировал газету его. Взамен, бартером мы тискали у них рекламу радио. Димка был среднего роста, с приятным, но слишком взрослым лицом. Это не значит, что выглядел старше – просто некоторые люди с детства выглядят взрослыми, будто бы черты лица у них прорисованы четче, оттого и кажутся старше. И волосы у него белые, но не седые.

– Дим, в том-то и дело, что не шучу… Я бы рад, но это действительно так… Если бы ты знал, как больно мне говорить об этом.

Наконец он перестал есть и уставился на меня. Глоток дался ему тяжело.

– В смысле не шутишь? Ты хочешь сказать, что… Ты угрожаешь мне? – он спросил это так беззащитно, что волна стыда накрыла меня с головой. Наверное, в тот момент я густо покраснел.

– Не я, Дим… Не я угрожаю… Они… – и невнятно махнул в сторону.

«Хорош же, – подумалось, – я не я, и хата не моя… «Они» виноваты, видите ли, я тут ни при чем…»

– Да кто они? Ты можешь понятно объяснить… – он отодвинул тарелку с недоеденным вторым и взял салфетку.

– Темные… – понимая, что хожу по тонкой грани, я все-таки решился указать на реальных виновных. И хотя не забыл о том, что посторонние не должны ничего знать, успокаивал себя тем, что Димка уже не посторонний. В конце концов, Стас же упомянул про них, ему же сошло с рук! Хотя… Откуда я знаю, что сошло? Может, он сейчас в Москве-реке рыб кормит. В пассивном смысле этого глагола. От всех этих мыслей становилось еще отвратительнее и больше всего хотелось вскочить и убежать. Но я не мог себе этого позволить – надо довести дело до конца.

Димка по-прежнему не сводил с меня глаз, но настроение у него явно переменилось, и руки вытирал салфеткой с таким решительным видом, будто собирался броситься на меня.

– Какие еще темные? – отчеканил он. – Что ты за ерунду городишь, Дэн? Ты уверен, что здоров?

И тут вдруг я, от безысходности, от мучительности своего постыдного положения, взорвался. Вскочил и прокричал:

– Да! Именно! Если ты думаешь, что шучу, или думаешь, что мне самому это нравится, – так вот хрен ты угадал! Я должен тебе был это передать и передал! Дальше сам решай. Но помни, – Димка все это время смотрел на меня ошалело, – что выбора нет! Или ты сделаешь это, или тебя ждут потери! Времени на обдумывание – сутки. И поверь, я не имею к этому отношения!

И выбежал из «Росинки». Даже за кофе не заплатил. Дай бог, чтобы эти пятьдесят рублей стали для Димки самой большой утратой.

Он позвонил через день.

– Дэн… Аленка пропала… – это его младшая, лет четырех, кажется. Димка плакал в трубку, говорил хрипло… Сердце мое сжалось так сильно, что хотелось разбежаться и ударится головой о фонарный столб. – Ты – гад! Что ты наделал! – продолжал хрипеть Димка.

Говорить было трудно не только от стыда… Легче надуть ртом велосипедную шину, чем пробиться словом через истерику взрослого мужика.

– Дим, постой…

– Что ты наделал, урод?! – хрипел Димка. – В чем она виновата, гад!

– Димка, да постой ты… Я тут ни при чем!

– Ни при чем??? А кто при чем? Ты! Ты говорил о несчастьях, которые ждут меня и моих близких, если я не сделаю какую-то пакость… Что ты там хотел? Чтобы я служил тебе? Хрена собачьего не хочешь?!

– Не мне, Димка, не мне… – я тоже уже почти скулил в трубку. – Я сам им служу! Мне так же угрожали!

– Урод… – он повесил трубку.

Меня трясло. Я опустился на ближайшую грязную лавку, несмотря на то что она была мокрой от весеннего сырого снега, лежащего на ней, как серая пена на бульоне. Курил я редко, но сейчас захотелось. Встал, вернулся на радио, стрельнул и, уже выйдя на улицу, вновь услышал звонок. Руки все еще тряслись, поэтому извлечь телефон из кармана получилось не сразу.

– Я согласен, – сказал Шапошников. – Что я должен делать?

– Жди, – тихо сказал я. – Они дадут тебе знать.

Странно, но мне стало легче… Человек, наверное, сейчас душу продал за своего ребенка, а мне стало легче… Перестало трясти, дышать стал спокойнее…

На следующий день я звонить ему побоялся. Через общих знакомых узнал, что Аленка, оказывается, у соседки по лестничной клетке была в гостях. Якобы четырехлетний ребенок не догадался родителей предупредить, что бабушка-соседка позвала ее в гости, а сама старушка будто бы думала, что родители знают, где дочка… Глупость. Не у бабки она была. А если у бабки, то чертовой.