Русская фантастика – 2018. Том 2

Тогда она набросилась на книги. Не на маминых вожделенных Булгакова с Солженицыным, а на то, что мама презрительно называла «дамскими романами»: Франсуаза Саган, Дафна дю Морье – это еще «на грани приличия», почти «серьезные писатели», но тайком любимые романы про Анжелику – это уже совсем неприлично. «Какая-то бабушка Эмануэль», как говорила мама, подразумевая популярные в то время порнографические романы и фильмы, в которых жена французского дипломата Эммануэль перетрахала всех и вся, до кого сумела дотянуться, во имя свободы, равенства и братства. Анжелика тоже спала со всем, что не прибито к полу, но Юля ценила ее не за это. В жизни Анжелики случались всяческие страсти-мордасти: ее судили, продавали в рабство, ссылали в Америку, у нее отбирали детей, казнили любимого мужа, который позже оказывался недоказненным, становился пиратом и появлялся в Самый-Последний-Момент, чтобы спасти супругу от очередной опасности. Анжелику хотели все: король Франции, парижский король карманников, все корсары Средиземного моря, вместе взятые, все султаны из всех восточных гаремов. Ее жизнь казалась яркой и наполненной. Разумеется, Юля не хотела, чтобы с ней случилось нечто подобное; кроме того, она подозревала, что вместо паши ей попался бы унылый новый русский в малиновом пиджаке, а вместо пирата – бандит в тренировочных штанах, но в том и прелесть книг, что они позволяют пережить невероятные приключения, ничем не рискуя. И Юля, хоть и соглашалась с мамой, что такие книги не стоят доброго слова, всё же любила Анжелику. В конце концов, как говорили тогда в рекламе: «При всем богатстве выбора другой альтернативы нет» – подобные книги были единственным, что хоть немного поднимало тонус, давало Юле возможность испытывать хоть какие-то яркие эмоции, потому что реальность с этим не справлялась.

День рождения тоже пошел насмарку. Мама оставила для Юли открытку с котятами, на которой написала поздравление, и подарок – белый и удивительно мягкий британский свитер из «секонд-хенда». Юля фыркнула: обещала ведь не тратить денег, и вот не смогла удержаться. На кухне она обнаружила, что мама напекла оладий и, достав земляничное варенье из бабушкиных запасов, нарисовала на верхнем оладушке улыбающуюся мордочку, предвосхитив тем самым появление смайликов, о чем Юля тогда не догадывалась. Но едва она принялась за еще теплые оладушки, как позвонил отец, поспешно сказал: «С днем рождения, дочка», и принялся долго и нудно рассказывать о том, какие вокруг тупые обыватели, как он «зашибает деньги», продавая талисманы, на которых они теперь вырезают «уральские руны». Юля представила себе папу с бейсбольной битой, как он стоит, расставив ноги, и размашистыми ударами сбивает на землю низко летящие рубли и копейки: медные, глупые, не подозревающие о засаде. А отец между тем хвастался, что один поэт о нем даже стихи написал. Он прочел стихи, в которых слово «целители» рифмовалось с «народные спасители», а «древние руны и теплые руки» с «не понять близорукой науке». Юля снова провалилась в серую муть, вспомнила, что жизнь бессмысленна и ничего по-настоящему хорошего в ней произойти не может, а есть только более или менее хитрые обманы.

– Всё, папа, мне идти пора, – поспешно и не очень вежливо прервала она отца.

– Нет времени с родителем поговорить? – обиделся тот. – В институт торопишься? А ты спроси у своей матери, что он ей дал, этот институт? Зарплату в сто рублей? Как писатель Аксенов сказал, «быдло бессмысленное». Вот твоя мать и есть быдло! И из тебя быдло хочет сделать!