Русская фантастика – 2018. Том 2

Аня в который раз пожалела, что тетка не пожадничала и не купила ей билет в третий класс: там, сидя в толпе, прижимаясь боками к своим случайным попутчикам, дыша общим, прошедшим через много легких воздухом, хоть как-то можно было согреться. Здесь же приходилось респектабельно околевать от холода.

Тетка даже не встала, чтобы проститься с ней. Велела кухарке разбудить Аню, напоить ее чаем, а кучеру – отвезти на станцию. С глаз долой, из сердца вон. Аня знала: та видела, как ее пытался обнять в буфетной теткин родной сын, двадцатилетний оболтус, которому удивительно шло детское имя Кока – именно Кокой он и был с головы до пят. И плевать, что Аня что есть силы ударила его каблуком по тыльной стороне стопы, так что он взвыл и отскочил, и готова была выцарапать глаза, если он опять сунется. Мысль «Кокочка может жениться на бесприданнице» намертво засела в теткиной голове, и она приняла меры: подыскала через знакомых для своей воспитанницы место гувернантки где-то в богом забытом углу. На Московском вокзале Аню должна была встретить экономка, и уже через два часа им снова нужно было садиться на поезд и снова ехать, теряясь в серой ноябрьской полутьме, растворяясь, словно капля чернил в темной воде, с глаз долой, из сердца вон. Аня не успеет даже дойти до Литейного проспекта, взглянуть на родительский дом. Да и к чему? Он давно продан, там живут совсем другие люди, живут и радуются жизни. И им, верно, дела нет до того, почему десять лет назад прежний владелец квартиры – модный адвокат, делавший блистательную карьеру, вдруг перерезал горло своей молодой красивой жене, а потом застрелился.

Поезд засвистел, нырнул в тоннель, пассажиров окутала тьма, но через минуту он выскочил навстречу восходящему солнцу и покатил, огибая по широкой дуге широкое спокойное озеро, казавшееся в рассветных лучах серовато-розовым, словно платье феи. Марионеточный аристократ вдруг проснулся, заморгал рассеянно глазами, потом вдруг хлопнул себя по лбу, встал и принялся застегивать пальто. Курильщик, напротив, мирно спал, тлеющая сигара, еще зажатая в пальцах, свисала вниз.