Русская фэнтези 2007

…Через некоторое время Софья Ивановна обнаружила, что она одна и ей нечего есть. Выручили, разумеется, друзья. Веши. Каждая из них стоила приличную сумму в комиссионном, хотя ее искренне удивляло, кому могут нравиться поношенные вещи, пусть даже со следами былой красоты. Скоро продавцы из «комка» на углу стали ее узнавать, и у них завязалось нечто вроде приятельских отношений. Пока она была красива зрелой красотой, они делали ей комплементы и восхищались ее вкусом. Говорили, что ни одна ее вещь не задерживается больше трех дней и что их скупает один и тот же мужчина. Софья

Ивановна была заинтригована, польщена и горда — у нее по-прежнему был обожатель. Его таинственность придавала их странным отношениям еще больше романтизма.

Женское любопытство Софьи распалялось воображением. Она пыталась представлять себе, каков он, этот ее тайный поклонник. Высок? Строен? Голубоглаз? Респектабелен? Богат? Несмотря на свой возраст, немолодая уже женщина была совершенно по-детски захвачена этим своим приключением. Ее то охватывали сомнения — на самом ли деле существует этот мужчина, и она собиралась проверить сам факт его существования каким-либо хитрым способом, то уверенность ее была столь тверда, что ничего ей не требовалось, кроме получаемых в магазине денег. Женщина даже решилась однажды проверить, действительно ли она настолько дорога своему тайному воздыхателю, как говорят продавцы. Способ был выбран мгновенно: в уже родной комиссионный магазин были сданы ее довоенные лодочки, которые она накануне откопала у себя на антресолях. По большому счету, место им было в мусорном баке. Продавец, крепкий старик с профессиональным прищуром глаз, недоуменно взглянул на Софью Ивановну, когда она выставила свой товар на стеклянный прилавок.

— Вообще-то мы не принимаем такие… поношенные вещи, — сказал тогда он.

— Ах, прошу вас, только на одну неделю. — Софья вложила в свой голос и улыбку все женское обаяние, на которое только была способна в своем возрасте. Долгие годы тренировок не подвели.

— О, вы что-то задумали, дорогая, — подмигнул продавец как заправский сводник. — Только ради вас, в знак нашей многолетней дружбы. Но через десять дней я буду высчитывать с вас за хранение…

«С паршивой овцы хоть шерсти клок. Совсем, видно, обнищала тетка», — пронеслось в голове у торговца.

— Хорошо-хорошо, я все понимаю, таковы правила, — ответила женщина. А про себя подумала: «Вот жидовская морда».

Ровно через неделю она заглянула в магазинчик. Эта неделя стоила ей трех бессонных ночей, четырех романтических снов и двух пузырьков валерьянки. Ей снился кто-то с крыльями. Но она не запомнила его лица.

Туфельки были проданы. Получая в кассе положенную сумму, Софья Ивановна полюбопытствовала, когда купили ее вещь. Ответ ее удивил и обрадовал: в тот же день. Тогда женщину осенила догадка: ее тайный поклонник совсем рядом. Он — тот самый продавец. Как все просто и романтично. Ну конечно же! Он увидел ее в самый первый раз, когда она появилась в магазине, и влюбился. Такую любовь с первого взгляда Ангелочек умела вызывать и раньше. Все просто, как это она сразу не догадалась.

Легкое разочарование и глубокая признательность наполнили женское сердце. В тот же вечер они стали близки. Торговец из комиссионки на углу, пожилой полуеврей со смешным именем Яков, был ее лебединой песней и последним любовником. С ним она начала стесняться своего тела. Больше мужчин в жизни Софьи Ивановны не было. Он называл ее Софа, как мебель.

Как оказалось, все же не он скупал ее веши. Зато она узнала многое об обратной стороне магазинной жизни. И многому научилась. При расставании Яков посоветовал Сонечке подать документы в собес на оформление пенсии: «Небольшой, но постоянный доход». Он сказал это искренне. Софья так и сделала, пересилив свое отвращение к очередям и людям в поношенных вещах. Потому что Якова скоро посадили за какие-то темные делишки в его комиссионном магазине. Его лица Ангелочек тоже не запомнила…

Снежный порошок посыпал ей лицо, как пылью. Крупинки таяли на коже как слезы и не давали заснуть. А старухе так хотелось заснуть, скорее заснуть и не просыпаться больше в этом мире, где есть место только новым и красивым, а все поношенное должно быть выброшено. Она все больше и больше зябла. «Наверное, я выбрала не самый легкий способ умереть», — подумала старая женщина. Но другие ей были недоступны: боль ее пугала, а одна только мысль об искореженном теле вызывала омерзение, в таблетках же Софья Ивановна так и не научилась разбираться. Она всю жизнь прожила среди красивых вещей, нисколько их не портя собой, и в гробу тоже хотела выглядеть прилично.