Русская фэнтези 2007

Звуков не было. В молчании разлилась надежда, осознание и предчувствие радости. Мужчина ждал, глядя на женщину. Та перевела взгляд с картины на дальней стене на него, стоящего совсем рядом.

— Я вспомнила вас, Михаил. Я вспомнила ваше лицо. Когда-то вы предлагали мне крылья, — сказала она удивительно спокойным голосом. — Вы сказали, что готовы дать мне крылья.

— Да, Софья Ивановна, но вы не все помните, я сказал, что готов отдать вам свои. — Он смотрел на нее как на икону и ждал, что она переступит порог его дома, войдет.

Он протянул ей руку. Но она своими руками закрыла пылающее лицо, а когда отняла их, то в ее улыбке было больше слез, чем радости.

— А я ответила, что предпочитаю шелк и автомобили. — Она вздохнула и сделала шаг назад. — Спасибо вам, Мишенька, вы — милый мальчик, но я не могу остаться. — Она сделала еще шаг назад. Девушка на холсте алтаря чуть уменьшилась. Старой женщине стало чуть легче. — Я не могу, не могу…

Она затрясла головой и попятилась, все повторяя: «Не могу, нет, нет, не могу, нет…»

Михаил потянулся к ней, как младенец к матери:

— Почему, Софья? Почему, мой ангел?

Она все повторяла: «Нет», — и лишь у самого края лестничной площадки, где обрывом начинаются ступени вниз, почти прокричала в отчаянии, обернувшись:

— Потому что здесь я всегда буду чувствовать себя поношенной вещью, помнить, кем могла бы быть и кем стала.

И с невероятной для нее быстротой Софья Ивановна бросилась вниз. Последнее, что она видела, были слезы на щеках пожилого мужчины. Затем была темнота.

…Софья Ивановна проснулась от резкого толчка. Парень лет двадцати на вид хлопнулся в сугроб прямо перед ней, задев ее ногой.

— Вы в порядке, молодой человек? — спросила она юношу и попыталась помочь ему подняться, но не удержалась и сама хлопнулась назад на лавочку. Она не смогла сдержать смеха.

— Не, все нормально, — ответил парень, поспешно отряхиваясь и отфыркиваясь от снега. Все лицо его было облеплено снегом, как белыми наростами. Но он быстро с этим справился и умчался по своим делам.

«Смешной какой, — подумала старушка, — странный. И сон у меня был странный. Надо запомнить. Придет сегодня внучка — расскажу. И что это меня на лавочке вдруг сморило?» Софья Ивановна встала и медленно, не торопясь, пошла к выходу из сквера, улыбаясь своим мыслям.

Проходя мимо заснеженной статуи печального ангела «Памяти живым и павшим во Второй мировой войне», она остановилась на мгновение и подумала: «А ведь она похожа на меня в молодости. Надо будет грустного соседа-художника на яблочный пирог пригласить сегодня». Софья Ивановна выпрямила спину, повела лопатками и неожиданно легкой походкой зашагала по снежной аллее. Домой.

4:3

На желтом кругляше выступало выпуклое изображение человека в профиль с крупным носом и венке из листьев на голове. Полустертые рубленые буквы почти не читались. Сергею вспомнились уроки археологии в университете. Лене — исторические фильмы о Римской империи.

— Ты чеки за кофе пробивала? — деловито спросил охранник. Девушка мотнула рыжей головой. — И не надо. Вообще молчи об этом. — Он смахнул монету в карман пиджака и уже там зажал в кулаке. Монета приятно тяжелила руку и быстро нагрелась. Охраннику очень захотелось попробовать ее на зуб, как в кино, но он побрезговал. — Этот мужик без акцента говорил? — спросил он.

— Без, — протянула Лена, — а что?

— Да ничего. Если я правильно помню, то эта монета знаешь как называется? Золотой римский динарий. А судя по виду, это первый век нашей эры. Не хочешь неприятностей — держи язык за зубами. Я толкну завтра монетку, попробую. — Рыжая вредина Ленка сейчас смотрела на него круглыми глазами. Он вырос в собственных глазах и не жалел сейчас о своем историческом университетском образовании. Диплом еще где-то валялся дома.

— А кто это был? — осторожно спросила официантка.

— На монете? Цезарь какой-нибудь, — небрежно бросил Сергей и, решив блеснуть знаниями, изрек: — По-латыни читается как кесар.

Он осекся от собственных слов. Словно кто-то отмотал кинопленку в его голове. Потом еще раз и еще. Вечер, встреча, дата, разговор, кончившийся коньяк, золотой динарий с изображением кесаря. Не складывалось. Или складывалось, но в такое невероятное! Он глянул на календарь, что висел на стене за спиной у Лены. Завтра Рождество. Нет, не может быть. Он мотнул головой, чтобы стряхнуть наваждение. Потому что если это не наваждение, то…

— Ленусь, а коньяка и вправду больше нет? — деланно грустным голосом спросил Сергей. Очень хотелось выпить, чтобы удостовериться.

— Я же сказала, кончился. Ты последний выпил. Из твоей доли сокровища вычти в кассу, — съязвила Лена.

— О’кей, только бутылку покажи, — не отставал бывший историк.