Русская фэнтези 2009. Разбить зеркала

— Ну — самых, понял? Президента. Премьера. Ничего толком не пишут. Или пишут невнятно: Абрамович — рано утерял родителей, Примаков — без родителей, а другой и вовсе — вервольфович…

— Ну, кто-то же ими занимается кроме ваших?

— Под крышей Академии наук специальный институт сделали. Назвали «Институт малых народов».

Я потер лоб.

— Вроде что-то знакомое, слышал где-то. Но я думал, что это для малых народностей.

— Вот-вот, все так думают. Путают малый народец и малые народности. Прибегают какие-нибудь караимы или тунгусы со своими проблемами, а им от ворот поворот: что вы, что вы, вы народ малочисленный, но ни в коем случае не малый. Вклад вашего народа в мировую культуру неоценим: караимский эпос, тунгусский метеорит, трали-вали, ля-ля-тополя, гуляйте, ребята, от нашего института.

— Эдик, — взмолился я, — ты же меня знаешь, мне позарез консультация действительно знающего человека нужна!

— Ладно, — сказал он неохотно. — Только для тебя, по дружбе. Есть у меня выход на одного спеца по гномам. Его из этого института за пьянку вышибли. Ну, понятное дело, все пьют, это нормально. Но только я по сравнению с ним — трезвенник. Надо же знать, чего где можно позволить себе, а чего уж совсем нельзя, а он прямо при торжественном визите высокого гостя попытался встать с приветствием — и прямо со стулом грохнулся и встать не мог. Это у них генетическое в роду, у него даже фамилия такая — Сисякин.

— Не понял, — сказал я. — При чем здесь пьянство, вполне эротическая фамилия.

Эдик заржал.

— Ну, кто об чем, а ты всегда об бабах. Предки у него, значит, всегда в сисю пьяные надирались. Ну вот, вышибли его — с подпиской о неразглашении, конечно, — но своих может проконсультировать. Вот только координаты дал странные, а мне и не больно надо было. Зато запоминаются хорошо. Мол, сидит он каждую среду на лавочке в сквере аккурат посередине между восьмым марта и двадцать пятым октября, между волком и собакой.

Соколов оторвался от телевизора и встрял в наш разговор:

— И где это может быть — между волком и собакой, в зоопарке, что ли? А между восьмым марта и двадцать пятым октября — это где-то примерно восемь и двадцать пять пополам, шестнадцатого июля, так? Это какой же день недели? Дурочку валяет.

— М-м-м. — Я задумался. — Да нет, наверное, просто шифруется. Между волком и собакой — это как раз не «где», а «когда». Стало быть, посередине между восьмым марта и двадцать пятым октября — это как раз и есть «где».

— Как это может быть? — изумился Соколов и от мыслительных усилий даже стал трезвее.

— Может, может, — успокоил его Бочарев. — У меня троюродная сестра в Москве как раз на улице Восьмого марта живет. А про «час между волком и собакой» даже у Пушкина есть. Классик. В школе, между прочим, проходили, читать надо было. Пушкин — это наше везде.

4

Я огляделся и почувствовал себя не в своей тарелке.

Записки инопланетянина

Скверик мне удалось найти легко. По сути, это был даже и не сквер, а старый московский дворик с почти незатоптанным газоном и клумбой в центре, с облупившимися асфальтовыми дорожками и двумя старыми садовыми скамейками на плохо, но свежеокрашенных чугунных лапах. Скамейки стояли друг напротив друга через газон. Других скверов и парков поблизости от указанных координат не было. Двор был пуст — похоже, что скоро дома пойдут под снос и жильцов уже потихоньку расселяют: большинство окон было голыми, без занавесок.

Я явился на место встречи чуть заранее, прямо перед началом сумерек. Угадать, которая скамейка — сисякинская, было невозможно, но и не очень важно. Я заранее решил спровоцировать и ускорить момент знакомства, поэтому постелил рядом с собой газетку, поставил на нее фляжку и одноразовые пластиковые стаканчики, а еще положил пару толстощеких темно-красных помидоров и кусок сервелата. Обустроив натюрморт, взял газетный листок с кроссвордом и, мусоля карандаш, стал медленно разгадывать, со скучающим видом вписывая буковки в клеточки. Вполне приличный образ: более или менее интеллигентный мужик, который собирается выпить, но то ли ждет приятеля, то ли не спешит пить в одиночку (поэтому не один стаканчик, а стопочка).

Кроссворд оказался полным барахлом. Вот выйду на пенсию — буду подрабатывать их сочинительством. Возможно даже, стану членом Союза писателей кроссвордов. А то и секретарем Союза писателей: буквы я знаю, «Что-где-когда-кому» по телевизору смотрю, а уж если мне удается угадать слово — название крупы, именованной в честь древнегреческого героя в его древнеримской транскрипции, — из восьми букв по горизонтали…