Русская гейша. Во имя мести

– Ну, так мы едем? – раздраженно поинтересовался высунувшийся из машины таксист.

– Дама поедет со мной, – ответил Ашот и быстро сунул ему смятую купюру. – За напрасное беспокойство, – сказал он и захлопнул дверцу.

Такси медленно отъехало, а я прошла к лимузину. До этого на машинах такого класса мне ездить не приходилось. Я назвала адрес. Ашот устроился рядом со мной на мягком белом кожаном диване. И зачем-то включил телевизор, встроенный наискосок в боковую стену. Там шли клипы неизвестных мне зарубежных исполнителей. Я увидела, как медленно поднимается матовая перегородка, отделившая нас от водителя. С другой стороны от телевизора оказался встроенный мини-бар. Ашот налил белого вина и протянул мне бокал.

«Чего это он так старается?» – подумала я, искоса на него глядя.

– За прекрасную Татьяну! – сказал он.

Мы выпили.

«Сейчас целоваться полезет», – безразлично подумала я.

Но ничего подобного не произошло. Мило болтая о всяких пустяках и потягивая полусладкое вино, мы доехали до моего дома. Когда лимузин остановился, Ашот повернулся ко мне, поцеловал кончики пальцев и сказал, что очарован моей красотой и утонченностью и хотел бы продолжить знакомство. Он протянул визитку и предложил звонить ему в любое время дня и ночи. Я равнодушно убрала ее в сумочку.

Он помог мне выйти и проводил до подъезда, до которого было от дверей машины ровно три шага. Мне показалось, что неподалеку под кустом сирени стоит старенькая «девятка» Степана. Но я не стала выяснять так ли это и скрылась в подъезде, быстро распрощавшись с Ашотом.

Свиток восьмой. Сверкание росы, упавшей с паутины

«Как же это, друзья?

Человек глядит на вишни в цвету,

А на поясе длинный меч!»

Кёрай

Это был, действительно, Степан. Он поднялся за мной почти следом и начал упорно звонить в дверь. Выждав какое-то время, я открыла, потому что очень устала и хотела спать.

– Потом, все потом, – тихо проговорила я, снимая платье.

Степан выглядел странно. Спиртным от него не пахло, но глаза были горящие, а движения дерганные, словно марионетка театра бунраку плясала на невидимых нитках.

– Таня, Таня, Таня, – твердил он, не отставая от меня ни на шаг. – Что происходит? Объясни мне толком! Где ты проводишь столько времени? С кем? Почему возвращаешься так поздно, на таких машинах и с такими мужиками?

Он вцепился в подол моего платья и неожиданно упал на колени, разрыдавшись как-то по-детски. Мне стало невыносимо жаль его. Я погладила его растрепанные волосы, потом подняла и прижала к себе. Он уткнулся в плечо и тихо всхлипнул. Я отвела его в спальню и уложила. Когда вернулась из ванной, то увидела, что Степан спит. Я легла рядом и закрыла глаза. Но он быстро развернулся, навалился на меня всем телом и начал лихорадочно целовать, больно придавливая зубами и царапая ногтями. Я вскрикнула от неожиданности и попыталась увернуться. Но где там! Степан весил килограмм девяносто, к тому же был ненормально возбужден. Он разорвал мою рубашку на груди, с силой раздвинул мои ноги. Я попробовала возмутиться, но он закрыл мне рот глубоким поцелуем, раздвинув языком мои сжатые губы. Никогда у меня не было такого агрессивного секса. У Степана явно сорвало башню, и он никак не мог достичь разрядки. Он не выходил из меня несколько часов и ни на секунду не останавливался. У меня уже затекло все тело, а он вгонял и вгонял в меня словно одеревеневший «нефритовый стебель». Когда, наконец, «фрукт лопнул», Степан несколько раз конвульсивно дернулся, глухо застонал сквозь стиснутые зубы и замер, навалившись на меня всей тяжестью. Я выползла из-под него и побрела в душ. Встав под воду, начала улыбаться. Странно, все-таки, устроена наша психика. Несмотря на явную злость и усталость, я чувствовала и удовлетворение. Мне даже нравилось, что кто-то испытывает ко мне такую безумную страсть.

«А, может, он действительно любит меня?» – задала я себе вопрос.

И почувствовала, как внутри разгорается жар.