Русская гейша. Во имя мести

– А сейчас повторяем за мной то, что мы должны говорить себе каждый день, – сказал Степан.

Я прилипла к стеклу и просто не верила ни своим глазам, ни своим ушам. Степан был совсем не похож на себя. Его лицо как-то вытянулось и побледнело, глаза запали и, казалось, смотрели внутрь себя.

– Да, Достигший, – хором сказали присутствующие.

– Я буду вести к истине моего спутника жизни, – монотонно начал говорить Степан, раскачиваясь и закрыв глаза. – Я буду вести к истине моего возлюбленного…Я буду вести к истине своих родителей…Я буду вести к истине своих детей…Я буду вести к истине своих друзей…Я буду вести к истине множество знакомых…

Присутствующие, закрыв глаза и мерно покачиваясь, повторяли за Степаном слово в слово.

– Мы освобождены от страданий, лишь когда мы привязаны к истине. Я спасу всех, кого знаю. Я приведу их в Аум Синрикё, – продолжил Степан.

Я слушала, не в силах оторваться от окна. Меня начало трясти то ли от холода, то ли от ужаса. Но это было еще не все!

Когда собрание закончилось, я увидела, как сектанты встали и, поклонившись Степану, покинули спортзал. А он начал расхаживать взад-вперед мимо окна, за которым я притаилась, и громко разговаривать с Юкио. Тот неподвижно стоял и внимательно слушал. Вначале он возмущенно рассказывал о мизерности каких-то пожертвований, потом о трудностях подполья. И, наконец, дошел до меня.

– Еще эта шлюха, с которой я вожусь столько времени, вздумала меня обманывать, – сказал Степан.

И я затаила дыхание и навострила уши.

– Но мне кажется, что Таня очень хорошая девушка, – неожиданно вступился за меня Юкио.

– Много ты знаешь! – оборвал его Степан. – Да она дрянь подзаборная! Шляется уже без стеснения по ночам, как блудливая сучка. Как ее только в школе-то держат!

Я так сильно сжала пальцы, что ногти впились мне в ладони.

– Ты ошибаешься, – упрямо повторил Юкио.

– Как же! Видел бы ты, на каком она лимузине подкатила как-то под утро и какой ее мужик провожал! Что может быть общего у скромной училки танцев с такими людьми, я тебя спрашиваю?

– Она милая и красивая, – тихо ответил Юкио, но я расслышала его слова.

– Давно бы денежки ее забрал, которые она в трусах прячет, да знаю, что из нее намного больше вытрясти можно. Зачем же разбивать золотое яйцо? К тому же и квартира бы мне ее не помешала! Это же было имущество Петра, а значит, достояние Аум.

– Ты не прав, – сказал Юкио.

– Почему это?! – взвился Степан. – Я! Коренной москвич! Я должен жить в съемной? А какая-то приезжая шлюшка уже имеет трешку и, заметь, не где-нибудь за МКАДом.

– Кто же тебе мешает заработать и купить, – пожал плечами Юкио. И после паузы сказал немного грустно: – И я не понимаю твоей агрессии. Ведь ты достиг просветления!

– Да, да, конечно, – вдруг изменил тон Степан. – Просто я разозлился, что она мне изменяет, вот и все. Ты не обращай внимания, друг!

– Вот и хорошо! – сразу обрадовался Юкио и расцвел улыбкой.

– Так что все образуется, – добавил Степан и тоже заулыбался своей открытой детской улыбкой, которая мне так нравилась.

Удивляюсь, как я устояла на ногах, когда правда открылась мне. Но голова закружилась и даже начало подташнивать от волнения. Я осторожно выбралась из своего укрытия и почти бегом бросилась к метро.

– Я буду вести к истине своего возлюбленного, – шептала я, как ненормальная, сидя в вагоне. – Я буду вести к истине своих друзей…буду вести к истине…

Вот так Степан привел меня к истине.

«В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеется свежий срез».

Басё

Я прибежала домой в невыносимом смятении. Вначале мне хотелось скрыться, исчезнуть, чтобы никогда больше не видеть этого оборотня, но потом мне уже хотелось убить его в какой-нибудь извращенной форме, и я с наслаждением придумывала формы казни и буквально видела, как он корчится от немыслимых мук.

Я сбросила пальто, села на табурет и начала снимать узкие сапоги. В этот момент зазвонил телефон. Я так сильно вздрогнула, что сапог выпал из моей руки. Телефон звонил, а я в ужасе смотрела на него, не решаясь поднять трубку. Мне сейчас мерещилось все самое страшное. Вот он замолчал, но тут же зазвонил снова, и я все-таки ответила. К моему облегчению это был господин Ито. Он извинился, что не смог присутствовать на празднике в школе. Потом осторожно поинтересовался моим настроением. Я нервно ответила, что у меня все в порядке. Он помолчал, потом спросил, не хочу ли я съездить к Павлу Николаевичу. Я не смогла скрыть свою радость. Это было как раз то, что мне требовалось: уехать хотя бы на ночь из этой квартиры. Я безумно боялась возвращения Степана, боялась, что не смогу выдержать и выдам себя. И мне нужно было время, чтобы успокоиться и все обдумать.