Русская германистика. Ежегодник Российского союза германистов. Т. 15. Революция и эволюция в немецкоязычных литературах

На этих словах текст обрывается, однако сохранившийся автограф все же позволяет увидеть в лице Жуковского-автора не только мистически настроенного придворного поэта-романтика, но современника революций, критически воспринимающего причины происходящего. По-немецки он выражает свою рефлексию по поводу революции более смело, размышляет о виновных, разделяя социально-историческую вину в равной степени между народами и их правителями. В последующих немецких очерках сама идея революции обретает имагологическое значение.

Статья Жуковского «Englische und russische Politik» посвящена сопоставлению России, Англии и Германии. Образ революции здесь выступает в качестве индикатора при определении исторического пути государства и основы для нациестроительной идеи. В случае с Англией ориентиром, согласно мысли автора, выступает Английская буржуазная революция 1643–1651 гг., которая представляла собой процесс перехода к конституционной монархии от абсолютной, охвативший все сферы общественно-политической, религиозной и культурной жизни Соединенного Королевства. В своих рассуждениях он опирается на известнейшие труды, созданные Томасом Бабингтом Маколеем (1800–1859) и заложившие основы прочтения национальной истории Англии: «Vor kurzem las ich die Geschichte der englischen Revolution von Macaulay, und es erf"ullte mich diese Lekt"ure mit tiefer Ehrfurcht vor einem Volke16, das eine solche Geschichte, solche Geschichtschreiber und ein so wohlgeordnetes politisches Leben hat» [Zhukovskij 1850а: 1466].

По Жуковскому, своей репутацией и могуществом Англия обязана кроме прочего и революции, которая хотя и предстает как «дикий период потрясений», но все же порождает главные богатства англичан: «чудную историю», «гражданственность», «величественную свободу» («herrliche Geschichte, seine Zivilisation, seine erhabene Freiheit, seine Macht»). «великую степень земного могущества» («oberste Stufe irdischer Gr"osse»). Однако все эти дифирамбы в адрес Англии необходимы лишь для усиления противопоставления великой истории страны и ее бесславного, по мнению автора, поведения в современности. На противоположном полюсе величия и славы стоит нынешний правитель умов лорд и министр Пальмерстон и его политика в охваченной революционными волнениями Европе: «in welchem Lande Europa’s das der Aufruhr heimsuchte, wurden die blutbedeckten Strassenhelden nicht durch englisches Geld belohnt? War es nicht dieser Minister der die Schweiz erst in den Abgrund des Radikalismus st"urzte, um dann daraus eine Werkst"atte der Entsittlichung und des Aufruhrs zu schaffen, der Europa nicht mehr frei aufatmen l"asst? Hat er nicht dem R"auber Kossuth die Hand gereicht und, noch laut gegen angebliche ungerechte Unterdr"uckung eisernd, allen Menschen- und V"olkerrechten zum Hohn, schon seinen gewissenlosen "Uberfall Griechenlandes bereitet? Das Herz wallt "uber von Unwille und Entr"ustung, von Unwille gegen die grosse Nation, die einen so schm"ahlichen Missbrauch ihrer Macht duldet» [Ibid.: 1467].

Миссия, которую способна исполнить британская держава, по Жуковскому, заключается в примирении и успокоении революционных процессов. Англия имеет шанс спасти мир и свою репутацию, заменив своего министра, финальное увещевание автора гласит: «England wird die Zensur "uber seinen Minister "uben, und der Welt die Beruhigung gewahren die Moral in seiner Politik gerettet zu haben» [Zhukovskij 1850а: 1468].

В заметке о русской и английской политике, адресованной немецкоязычному читателю, Жуковский пытается донести мысль об ошибочном представлении о враждебности нереволюционной России по отношению к прогрессивной Европе, и в частности к Германии. Избегая прямых прорусских мотивов, он, говоря о намеренной демонизации в немецкой прессе образа России и ее захватнических намерений, лишь однажды употребляет яркую метафору, пожалуй актуальную доныне: «Solche Ansicht, wenn einmal zum Vorurteil erh"artet, ist dann meist bis zur Dummheit eigensinnig; ich m"ochte sie, gestatten Sie mir das Bild, mit dem Hahne vergleichen dem man den Kopf auf die Erde dr"uckt, mit Kreide einen weit fortlaufenden Strich "uber den Schnabel zieht, und der, im Glauben er sei angebunden, so lange ruhig liegen bleibt, bis ein guter Fusstritt ihn eines Bessern belehrt; so liegt noch mancher deutsche Hahn unbeweglich vor seinem Kreidestrich der nach Russland weist, vielleicht bis ein englischer Fusstritt ihn aufscheucht. Liebt es Lord Palmerston nicht solche Fusstritte auszuteilen?» [Ibid.: 1467].