Русская готика

Все смотрели на Оксану Рябко. Все понимали, что сейчас произошло нечто важное. Мы не знали еще тогда аббревиатуры ЛГБТ, мы впервые столкнулись с тем, что девочка может любить девочку, но все мы стояли и усваивали урок. Интернатская Оксана показала нам, как нужно биться за свою любовь, за друзей, за убеждения – за родину, если хотите. И каждый из нас стоял и задавал себе вопрос: «А я бы смог так же?» И пугался собственного ответа, и терялся, и уносился мыслями в космос, не отрывая глаз от странной девочки с пергидрольным чубом.

Мигнули сирены. На танцплощадку медленно въехал милицейский «УАЗ», который дежурил в лагере всю смену. Из «УАЗа» высыпали милиционеры.

– Оксана-а-а! – вдруг поняв все, сорвалась с места Кристина Буринская и бросилась к ней в объятия. Две девочки поцеловались. Они целовались так, как, возможно, целовался Одиссей со своей женой, отправляясь на 10 лет в Трою. Они целовались как мартовские любовники, как стебли цветов, как земля и дождь. Милиционеры и лагерное начальство ждали молча, не рискуя им помешать.

Потом Оксана шагнула в «уазик». Усмехнулась, оглядев напоследок нас всех. «Модерн Токинг» навсегда!» – весело крикнула она и села в машину. Явив пионерам еще один пример невыносимой, фантастической крутизны.

Средиземное винное море

Я встречался с девочкой, поэтому про вино – бесхозный вагон вина, море из вина – узнал последним. Друзья мои проводили время в подвале. Они дрались, горланили песни и влюблялись. Кого-то забирали в милицию. Все это проходило мимо: я встречал и провожал девочку домой.

Если мне случалось выпить бутылку пива, девочка чуяла запах.

– А ну-ка дыхни! – приказывала она.

– Всего одно пиво, малыш, – говорил я.

– Одно? А пахнет как целый пивной склад!

Дело шло к свадьбе. И порой я думал, с тоской глядя, как весело оттягиваются в подвале друзья: а не рано я включился в эти взрослые игры? Не рано жизнь поймала меня на крючок, лишила радости и яиц?

Про вино я узнал мартовской ночью. Шел домой, рассуждая про себя в тысячный раз: выбрать девочку? Или выбрать подвал? В снегу лежал человек. В теле человека я узнал знакомого по прозвищу Сало. От тела в снег расползалась здоровая желтая лужа. Пахло забродившим киселем, неумытым детством, ранней весной.

Умеют люди красиво жить, вздохнул я, глядя на тело. Умеют веселиться до упаду. Умеют радоваться простым вещам. Тело на снегу храпело. Его требовалось разбудить. Ранние мордовские оттепели коварны. Они пожрали уже не одного человека. На радостях от мартовского солнца люди немного сходят с ума. Они пьяны самим воздухом. Они берут отгулы на работе, устраивают дикие шабаши, а потом валятся и засыпают прямо в талом снегу. Но ночью зима возвращается – в этом коварство марта. Температура опускается до минус 20 и больше. И те гуляки, которых не подняли вовремя из снега, уходят в снежную страну навсегда.

– Сало! – сказал я. – Вставай!

Тело брыкнуло ногой.

Я попытался поднять его, стараясь не наступить в желтую лужу. Свое прозвище он получил не зря. В Сале была тысяча килограммов веса. Он булькал.

– Подъем! – Я пнул тело.

И тут Сало очнулся. Он резко сел в снегу и сказал:

– Вино! – И стал щупать себя по карманам. А затем, к моему удивлению, из недр его бездонной куртки-пуховика стали появляться на свет бутылки. Сало ставил их в снег бережно, словно младенцев. Я насчитал восемь или девять бутылок вина и еще одну разбитую: Сало вынул из куртки осколки. Лужа, которая натекла под ним, была винной. Только сейчас я заметил, что запахи весны и неумытого детства перебивает тяжелый винный дух.

– Сало! – Я с ужасом смотрел на его трофеи. – Вы ломанули ларек? Магазин? Склад? Откуда столько вина?

И Сало расплылся в самой мерзопакостной улыбке на свете.

– Лучше! – сказал он, сидя в винной луже. – Мы нашли целый вагон с винищем. И завтра притащим еще.

По его словам выходило следующее: кто-то – по невиданной случайности, божьему промыслу или недосмотру – выкатил вагон с вином за пределы товарной базы. Вино было частично замерзшее: груды льда в ящиках. С бутылок послезали этикетки. Продавать такое было нельзя.

Вагон стоял одиноко как перст посреди снежного поля. Его поставили на запасные пути и забыли. Так злые люди выкидывают надоевшего котенка из дома – потому что он вырос и стал некрасивым. Потом на вагон набрел Сало. Чутье никогда не подводило его. Он потоптался вокруг. Заглянул в щели. И понял, что нашел клад.

На следующий вечер у подвала собралась бригада. Все были уже бухие, все хотели еще вина, все держали в руках рюкзаки, пакеты и авоськи.

– Идешь? – окликнули меня.

Я провожал девочку. Девочка посмотрела так, что стало ясно: если сейчас сорваться, соскочить, уйти в ночь с братвой на поиски приключений, то не видать мне больше теплой девочкиной постели и беззаветной любви.

– Догоню, может… – неуверенно пробормотал я.

– Ага, – сказала девочка. – Догонит. И перегонит, – и дернула меня за руку: – Пошли! Мы же хотели еще кино посмотреть.