Русская идея

Разумеется, само представление, что идея может быть национальной, заимствовали они у германских романтиков-тев- тонофилов, отчаянно ревизовавших в начале XIX века европейскую традицию эпохи Просвещения (как мы уже говорили, в этой традиции идеи отечества не имеют). Немцы, однако, придумали свой Sonderweg («особый путь»), протестуя против наполеоновского деспотизма, безжалостно кромсавшего и унижавшего их и без того разодранную на десятки крохотных государств родину. В их сознании Просвещение отождествлялось с фигурой всеевропейского деспота. Оттого и придумали они свой, отдельный от Европы «особый путь», свою, если хотите, Германскую идею. Но славянофилы-то жили в гигантской монолитной империи. Более того, в могучей сверхдержаве, разгромившей Наполеона. Так откуда, спрашивается, русский Sonderweg?

Представьте, сколько ума, таланта и изобретательности понадобилось славянофилам, чтобы адаптировать национальную идею их немецких учителей к российским реалиям. Ларчик, впрочем, открывался просто: ученики тоже протестовали против деспотизма. И их деспот, считали они, тоже поработил Россию. Звали его Петр, был он императором всероссийским, но императором-предателем. Как часовой, изменивший своему долгу, открыл он ворота православной крепости чуждым ей идеям европейского Просвещения, искалечив ее «культурный код» и превратив Россию в какую-то ублюдочную полу-Европу. Вот и пожинаем мы сейчас, при Николае, заявили славянофилы, плоды петровского предательства. Короче, Россия была в их время так же беспощадно унижена николаевским деспотизмом, как Германия наполеоновским.

Унижена до такой степени, что Николай мог, как мы помним, публично объявить, будто деспотизм «согласен с гением нации». Словно русские - нация рабов. Мало того, как объяснял один из его приближенных генерал Яков Ростовцев, «совесть нужна человеку в частном домашнем быту, а на службе и в гражданских отношениях ее заменяет высшее начальство». Официальная народность претендовала, таким образом, быть вовсе не одной лишь самодержавной властью, но и пастырем народа, его моральным учителем, его совестью? Власть все знает, все видит, она осушит все слезы, утешит всех страждущих. Одним словом, «название государя - Земной бог, хотя и не вошло в титул, допускается как толкование власти царской».

Из декабристской шинели?

Как видим, возмущал николаевский деспотизм родоначальников славянофильства ничуть не меньше, чем декабристов. Тем более что представлялся он им не только цезарепапизмом, как В. С. Соловьеву и не только «дикой полицейской попыткой отрезаться от Европы», как А. И. Герцену, но в буквальном смысле слова ересью, секулярной религией, призванной подменить православие.

Впоследствии в открытом письме Александру II Константин Аксаков бесстрашно высказал все, что он думал о николаевской

России: «Как дурная трава, выросла непомерная бессовестная лесть, обращающая почтение к царю в идолопоклонство... Откуда происходит внутренний разврат, взяточничество, грабительство и ложь, переполняющие Россию? От угнетательной системы нашего правительства, оттого, что правительство вмешалось в нравственную жизнь народа и перешло, таким образом, в душевредный деспотизм, гнетущий духовный мир и человеческое достоинство народа. Современное состояние России представляет внутрений разлад, прикрываемый бессовестной ложью - все лгут друг другу, видят это, продолжают лгать и неизвестно до чего дойдут».

Важно нам здесь, что написать это могли и Михаил Лунин, и Кондратий Рылеев. Иначе говоря, то, что родоначальники славянофильства были либералами, вышли, так сказать, из декабристской шинели, не подлежало сомнению, не будь даже знаменитого стихотворения Хомякова «России»: В судах черна неправдой черной И игом рабства клеймена, Безбожной лести, лжи притворной, И лени мертвой и позорной, И всякой мерзости полна.

И тем более ошеломляюще, тем более чуждо либеральной традиции звучала концовка этого стихотворения: О, недостойная избранья, Ты избрана!

Рождение национал-либерализма

Как ничто другое, освещал этот бесподобный мистический поворот жестокую истину: в России родилось совершенно новое мировоззрение, сочетавшее в себе две взаимоисключающие идеологии: современный либерализм и средневековую веру в избранность сакральной - в силу своего исключительного правоверия - нации. Назовем ее национал-либерализмом. Это роковое раздвоение славянофильства между декабристской бесхитростностью и антиевропейским особнячеством тонко заметил В. С. Соловьев, предсказав всю его дальнейшую судьбу: «Внутреннее противоречие между требованиями истинного патриотизма, желающего, чтобы Россия была как можно лучше, и фальшивыми притязаниями национализма, утверждающего, что она и так всех лучше, погубило славянофильство».