Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

В связи с этим поражают как минимум два фактора: определенный обход в гуманитарном образовании проблемы русской идеи; недооценка, а подчас и принижение русской религиозной философии.

Между тем понимание глубинной сути многих героических и трагических событий в истории России невозможно без акцента на идейной мотивации русских людей, отдававших свои жизни за Отечество. Примеров великое множество. Назову лишь некоторые, имея в виду конкретные национально-исторические мотивы, подвигавшие их на самоотверженные действия: схватка с татаро-монголами во имя развенчания мифа об их непобедимости (1380); спасение Руси от нашествия польско-шведских интервентов (XVI в.); национальная идея спасения России в 1812–1814 годах, увенчавшаяся разгромом сильнейшей в те времена армии Наполеона Бонапарта; вершина торжества русской (российской) национально-исторической идеи в победе над германским фашизмом.

Относительное абстрагирование в ходе изучения этих и других событий от национально-идейной мотивации не просто затрудняет ход исторического познания, но совершенно очевидно девальвирует и деформирует учебно-познавательный процесс в целом.

Теперь кратко о другом факторе, который, несомненно, актуализирует проблему русской идеи. Поставим вопрос так: что происходит многие годы (с 90-х годов, о советском времени говорить не будем) с изучением истории русской философии, приобщением к этому значительному феномену отечественной духовной культуры миллионов россиян, прежде всего студенческой молодежи? С одной стороны, такая постановка вопроса может показаться странной. Ведь в России издано огромное количество первоисточников, трудов русских философов XIX–XX веков. Написаны и пишутся монографии и статьи по этой проблематике. В государственных университетах плодотворно работают кафедры истории русской философии.

Однако, с другой стороны, продолжается и, как мы полагаем, углубляется консервативное направление в этом вопросе, причем тенденциозно завуалированное. Программы вузов России (госуниверситеты можно пересчитать по пальцам) твердо, определенно и, видимо, на многие годы исключают изучение русской философии. Парадоксально, что приобщение россиян к таким областям отечественной культуры, как музыка, художественная литература, живопись, наука, чудовищно контрастирует с плохим освоением одной из важных областей нашей культуры – русской философии. Если во Франции трудно найти образованного француза, не имеющего понятия о Вольтере, Жан-Жаке Руссо, Рене Декарте и других мыслителях, в Германии мало тех, кто ничего не слышал о Гегеле, Канте, Шеллинге, Фихте, в Англии вряд ли найдется интеллигент, ничего не знающий о Томасе Море, то в России миллионы опрошенных вытаращат глаза, если их спросят о Соловьеве, Бердяеве, Флоренском, Лосском, Франке, Хомякове, Леонтьеве и других русских мыслителях.

Но дело не только в этом. Среди ученых-гуманитариев встречаются не просто скептики в отношении изучения русской философии, но «яростные» недруги, пытающиеся теоретически доказать, что уровень русской философии низок, что она неконкурентоспособна в сравнении с западной философией, и презрительно отвергающие целесообразность ее изучения. Сошлюсь на книгу П. А. Сапронова, в которой автор не оставляет живого места в оценке русской философии[11]. П. А. Сапронов лишает русскую философию и философичности, и религиозности.

Аргументация П. А. Сапронова, на мой взгляд, неубедительна, тенденциозно выборочна, противоречива и вместе с тем весьма категорична. «Отечественные мыслители философами не являются, – выносит свой приговор автор, – и читать их тексты, так же как трактаты и тексты Декарта, Канта или Гегеля, означает повергнуть их в философское небытие»[12].

А далее следует категоричное резюме, претендующее на «типологическую характеристику»: «Русская философия вовсе и не философия, а публицистика, мифология, некая внерелигиозная конструкция. Строго говоря, никакой, кроме западной философии, не существовало и не существует» (?!)[13]. И, наконец, завершающий перл: «…. русская философия предпочла для себя бытие… в том очень ограниченном по своим возможностям интеллектуальном пространстве, которое остается еще раз обозначить как склонную к мифологизированию публицистику…»[14]

Но вот П. А. Сапронов издает новую книгу[15]. Сразу же возникает вопрос: изменилась ли концептуальная направленность нового труда по сравнению с изданным в 2000 году? Ознакомившись с новым творением, мы делаем заключение: концептуальная направленность авторской позиции не изменилась, но ее обоснование расширилось. Как бы продолжая низвергать «громы и молнии» на русскую философию, автор вновь вопрошает: «…так чем же была наша религиозная философия, если, строго говоря, ни к религиозной, ни к философской мысли ее отнести нельзя»[16] (курсив мой. – В. Г.).