Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен

Другое дело, что национальные идеи дифференцируются: до взрыва и после оного. До взрыва национальная идея как бы предуготавливает кульминацию. Ее содержание потенциально значимо, включая социально-психологический настрой, способный реализоваться, когда гром грянет как бы с ясного неба. Суть настроя – такая любовь к Отечеству, при которой человек, осознавая свои слабости и грехи, тем не менее полон решимости отдать все свои силы и, если потребуется, жизнь для его сохранения и спасения. Быть может, правомерно квалифицировать подобный настрой как истинный патриотизм. Без него не может быть реальной ни потенциальная, ни реализуемая национальная идея. Для России неизменная доминанта национальной (русской) идеи – православие. Без него анализ проблемы национальной идеи противоестествен и антиисторичен.

Идеологический аспект

Проблема русской идеи – объект острой идеологической борьбы между Россией и Западом (об этом речь далее). Главный смысл этого противоборства в противостоянии России извращенной трактовке ее истории. Поэтому, строго говоря, в данном случае речь не идет о столкновении западных и российских идей, и термин «противоборство» здесь в содержательном плане неадекватен, ибо Россия защищается, опровергая клевету в адрес русского народа и его истории.

Почему и как извращается история России? Кратко скажем о мотивации западных, особенно американских, идеологов. Развернувшаяся в последние годы тенденция окружения России военно-стратегическими структурами обосновывается угрозой миру и демократии со стороны Российской Федерации. Военно-политологические концепции давно уже дискредитированы не только в Европе, но и частично в США, и населением Запада серьезно не воспринимаются, поэтому актуализировались теоретики, «специалисты» по России. При этом акцент четко выражен: доказать современную опасность России и русских фундаментальными концепциями социально-исторических корней России. По их мнению, истоки русского экспансионизма, шовинизма и даже панславизма заключены (?!) в теории «Москва – Третий Рим» и связанной с ней русской идеей.

Поскольку и в самой России, как упоминалось выше, есть немало противников русской идеи, не понимающих ее глубинного и перспективного смысла, актуальность критики идеологических диверсий против русской идеи возрастает. Дело в том, что ряд работ американских специалистов по России переведен на русский язык, и многие читатели могут воспринимать их как содержащие истину. Поэтому обращение к проблеме русской идеи актуально как никогда.

Глава II Проблема национальной идеи в контексте философии истории

Случаен или неслучаен феномен национальной идеи? Возможно ли найти обоснование закономерного «присутствия» национальной идеи в контексте всемирного исторического процесса? Правомерно ли обойти стороной сущность и понятие национальной идеи, ее парадигмальный смысл? Ответы на эти и подобные вопросы таятся в недрах философии истории.

Обратимся к некоторым извлечениям из философско-исторического арсенала. При этом оговорю методологическую проблему: в философии всемирной истории, в национальных философско-исторических школах далеко не всегда можно встретить прямые выходы к национальной идее. Чаще обнаруживается имплицитная интерпретация национальной идеи вне анализа глубинного исторического процесса. Речь идет (и это весьма важно для данной темы) о родовых и индивидуальных мотивах, консолидирующих и мобилизующих массы на активные социально значимые действия. Проблема национальной идеи в философско-историческом плане – это проблема мотивационной составляющей исторического процесса.

Что такое мотивационная составляющая исторического процесса? На мой взгляд, это те цели, идеалы, интересы, социально-психологические ориентации народных масс, которые составляют субъективный механизм объективной исторической эволюции. Он, естественно, весьма многообразен, вариативен, ибо в различных исторических эпохах имманентная социально-движущая сила народных масс, субъектов истории бесконечно полифонична.

Французский философ XVIII века Ж. А. Кондорсе, говоря о многообразном влиянии исторического прогресса (имеется в виду «историческая картина прогресса человеческого разума») на субъективный мир людей, «различных наций в разных эпохах», обращает внимание на ряд важнейших мотивов социального движения масс: «…какие истины они знали, от каких заблуждений они были освобождены, какие добродетельные привычки они переняли, какое новое развитие их способностей установило более благоприятную пропорцию между этими способностями и их потребностями… какими предрассудками они порабощались, какие религиозные или политические суеверия были у них введены, какими пороками невежество или деспотизм развращали их, каким бедствиям подвергла их жестокость или их собственный упадок»[21].