Русская идея от Николая I до Путина. Книга III. 1990-2000

Эта отсылка к «Преступлению и наказанию» Достоевского как лучом света осветила переживания Дугина и самого Путина. И расхождение между ними тоже. В одной из глав этой книги я заметил мимоходом, что описал этих персонажей, быть может, еще Федор Михайлович. Дугин подтвердил. Да, они понимают, подобно Раскольникову, что вторгаясь в Украину и аннексируя Крым, они совершают злодеяние. Но наполеоновский комплекс вынуждает их его совершить. Разница лишь в том, что Дугин уверен: Россия (в силу своего мессианского предназначения)«право» на преступление имеет, а Путин-не уверен. Во всяком случае, чувствует, что есть порог, созданный Горбачевым и Ельциным, «его же не прейдеши». В его случае порог этот-«холодная война» с Западом, отмененная его предшественниками. Дугин-то спит и видит ее возобновление, он и перед ядерной войной не остановился бы (см. Приложение «Янов уз Дугин. Диалог о будущем России»), А для Путина остатки лояльности к предшественнику, которому он обязан своим фантастическим карьерным взлетом, оказывается, непреодолимы.

И это возвращает нас к Ельцину, к началу путинского взлета на вершину, к временам, когда был он к ней лишь «на дальних подступах» и судьба его полностью зависела от воли царя Бориса. И царь был милостив к нему. К этому мы сейчас и перейдем (оставив дальнейшее развитие темы Дугин у§ Путин четвертой книге «Русской идеи»).

Первый звонок

Впервые мысль о наследнике «для сохранения преемственности курса и власти» пришла в голову Ельцину, по-видимому, еще в середине его первого срока. Известно, во всяком случае, его восклицание: «Я нашел себе преемника!» летом 1994 года, во время посещения Нижнего Новгорода после знакомства с его молодым — и образцовым — мэром.

Ничего удивительного. Тридцатичетырехлетний богатырь, кудрявый красавец, любимец города, мэр этот тотчас покорил царское сердце. Тем более, что город был трудный-«закрытый» при советской власти, — напичканный военными заводами. Для убежденного демократа справиться с таким городом, да еще с рейтингом 70 %, было в то время событием поистине экстраординарным. Короче, вопрос о «наследнике» был решен в ту же минуту. Звали наследника Борис Немцов.

Во всяком случае, Ельцин взял Немцова с собой в Америку, где без колебаний рекомендовал его Клинтону как своего преемника. Вскоре то же самое повторилось в Германии, где он был представлен в этом качестве канцлеру Колю. Не менее, однако, важно то, что с момента своего знакомства с Немцовым Ельцин твердо решил, что наследовать ему будет человек, как он, — демократ. Пусть не обязательно Немцов, царское сердце переменчиво, но непременно молодой. Мужчинам в возрасте путь в это сердце был заказан, как еще предстояло узнать и командарму Лебедю с его «брутальной харизмой», и мэру Москвы Лужкову с кепкой, прикрывавшей безнадежную лысину, и фавориту трудящихся масс «дедушке» Примакову.

Б. Е. Немцов

Так или иначе, Немцов выпал из тележки, едва он открыто пошел против царской воли. В начале 96-го, когда Ельцин не был еще готов к замирению в Чечне, а бунт демократов в Президентском совете достиг точки кипения (многие из них, как мы помним, покинули совет), Немцов самовольно собрал у себя в Нижнем Новгороде миллион подписей за мир и доставил мешки с подписными листами к Спасским воротам Кремля. Это был своего рода перформанс. Столь демонстративной нелояльности Ельцин «наследнику» не простил. Впрочем, он не был злопамятен и после выборов (и прекращения войны в Чечне) приложил много сил, чтобы соблазнить Немцова должностью вице-премьера в правительстве, даже дочь свою Татьяну послал в Нижний его уговаривать, но из числа преемников его исключил.

Опять импичмент?

Предубеждение против людей в возрасте у Ельцина, однако, осталось. И когда старый верный премьер Черномырдин начал проявлять — или так Ельцину померещилось-президентские амбиции, царь его в марте 98-го уволил и назначил вместо него совсем уже молоденького Сергея Кириенко, «киндер-сюрприз», как тотчас окрестили его в прессе (Путина царь уже краем глаза тоже приметил и поставил в июле 98-го в обход многих заслуженных генералов во главе ФСБ). Неопытный Кириенко, конечно, не смог совладать с откровенной враждебностью Думы (а «думский курс, — таково было заключение Гайдара, — был вполне очевидно направлен на развал финансовой стабильности»), и кончился весь этот молодежный эксперимент августовским дефолтом.