Русская инфинитивная поэзия XVIII–XX веков. Антология

О славе будущей, о похвалах мечтая, Не будут их творцы, как милых чад, хвалить, Число листов и вес творенья исчисляя, Читаньем бедняков зевающих морить. <…> А вы, Горацием и Буало прельщенны! Зачем же спящих здесь спешите презирать, Что в мрак невежества и в глупость облеченны, Едва родясь, они стремились умирать? <…> Греметь на севере бессмыслия главою И пол-отечества – заставить задремать, Затмить и Бавия и Мевия собою И скукой много лет читателей терзать – Не многим рок судил!.. но, вместе с сочиненьем Он, с их погибелью, преграды положил – Скрывая лавки в мрак и поразив истленьем, В провинциях вводить вкус глупый запретил. Забывши долг родства, приличия и чести, От дедовских стихов заставить нас зевать И за творением, печатным в две, в три дести, Давно умершего заставить проклинать. <…> Нередко к вечеру, скитаяся за нами, Они приходят к нам чай с ромом, с водкой пить <,> Продать трагедию, помучить нас стихами, О переводе вновь романа говорить… [Мнимая поэзия, 204–209].

У Ж. ср. еще:

ИС 5+1 в программно сентименталистском «Вечере» (1806), с его типовым набором мотивов пути, природы, мироздания, дружбы, любви, жизни и поэзии:

Мне рок судил: брести неведомой стезей, Быть другом мирных сел, любить красы природы, Дышать под сумраком дубравной тишиной И, взор склонив на пенны воды, Творца, друзей, любовь и счастье воспевать. О песни, чистый плод невинности сердечной! Блажен, кому дано цевницей оживлять Часы сей жизни скоротечной!;

и инфинитивный финал «Пловца» (1812, оп. 1813), приведшего к тому, что мать М. А. Протасовой, к которой поэт сватался, отказала ему от дома, усмотрев в стихотворении (пропетом Ж. на музыку Плещеева), запрещенные ею намеки на любовь к ее дочери:

Неиспытанная радость – Ими жить, для них дышать; Их речей, их взоров сладость В душу, в сердце принимать. О судьба! Одно желанье: Дай все блага им вкусить; Пусть им радость – мне страданье; Но… не дай их пережить (ИС 3+1+1).

[Жуковский 1999]

15. <29 января 1814 года>

       Когда б родиться

в свет и житьЛишь значило: пойти в далекий путь без цели,
Искать безвестного, с надеждой не найтить,И, от младенческой спокойной колыбели
       До колыбели гробовой
       Стремясь за тщетною мечтой,
Остановиться вдруг и, взоры обративши,
Спросить с унынием: зачем пускался в путь?
Потом, забвению свой посох посвятивши,
       На лоне тишины заснуть, —
Тогда бы кто считал за праздник день рожденья?
       Но жребий мне иной!
       Мне ангел, мой хранитель,Твой вид приняв, сказал: «Я друг навеки твой!»
В сем слове все сказал небесный утешитель,
В сем слове цель моя, надежда и венец!
Благодарю за жизнь, творец!

1814; оп. 1878

15. Написано в собственный 31‐й день рождения, через 11 лет после первого подобного опыта – «Стихов, сочиненных в день моего рождения» (1803), где имелась предвещающая начало № 15 отчасти инфинитивная концовка ИФ (1-1/1):

Когда ж придет нам расставаться, Не будем слез мы проливать: Недолго на земле скитаться; Друзья! увидимся опять.