Русская история. Том 1

Деньги можно было добыть при помощи спекуляции — азартной игры на хлеб и на людей. Что торговля крестьянами вовсе не дожидалась у нас официального установления крепостного права, об этом есть свидетельства уже от 1550-х годов. В одном из челобитий этого времени один помещик жалуется на другого в таких выражениях: «Посылал я своих людей отказывати из-за него двух Крестьянинов из одного двора на свою деревню, и он… отказ принял и пошлины пожилые взял; и я посылал по тех крестьян возити за себя, а тот тех крестьян из-за себя не выпустил и держит тех крестьян насильно». Пожилое формально было арендной платой за двор, занимавшийся крестьянином, но уже во второй половине XVI века эта формальность не имела никакого отношения к действительности, ибо годовая арендная плата за двор равнялась четвертой части стоимости самого двора. А так как платил пожилое фактически новый барин, к которому крестьяне переходили — мы это сейчас видели, — то платой за двор, в сущности, маскировалась плата за самого крестьянина. Вот отчего тогдашние документы и называют «пожилое» «пошлиной», а вывоз крестьянина без уплаты «пожилого» вывозом «беспошлинным». Если же за крестьянином было еще, сверх того, «боярское серебро», то фактическая разница между ними и барским холопом почти исчезала. «Отказ» со стороны крестьянина заменялся «отпуском» со стороны барина. Задолжавшие крестьяне могли быть предметом спекуляции, конечно, еще легче. Нужно, впрочем, сказать, что московские люди далеко не были такими поклонниками легальности, какими их считают некоторые новейшие исследователи, усматривающие в развитии института крестьянской крепости даже некоторые черты, напоминающие Римское право. Московское право все еще было феодальным правом, т. е., когда оно не опиралось на силу, оно ничего не значило. Помещик никогда не стеснялся тем — должен что-нибудь ему крестьянин на самом деле или нет, и таксы пожилого, установленные судебником, соблюдал лишь тот, кто хотел. До нас дошли документы, свидетельствующие, что когда барин не хотел отпускать крестьянина, он его «в железа ковал», а пожилого с него требовал не рубль, как закон указывал (рублей 50 золотом, в середине столетия), а пять и даже десять рублей (250 и 500 рублей). Вообще можно рассматривать, как правило, что без согласия господина «отказати» крестьянина было «не мочно»[128].