Русская история. Том 2

На населенность Московской губернии должен был оказывать известное давление город Москва, но не столь, однако, сильное, как может показаться: в конце XVIII столетия в Москве было не более 250 тысяч жителей. Еще меньше могло сказаться влияние городских центров на населенности таких губерний, как Калужская или Рязанская. Даже уменьшив плотность населения Московской губернии на V, мы получим до 40 человек на кв. километр чисто земледельческого населения. В наше время губернии с такой плотностью страдают уже от малоземелья: полтораста лет назад не могло быть иначе. Вот что писал в 70-х годах Щербатов о Московской губернии петровского разделения, включавшей в себя позднейшие Ярославскую, Костромскую, Владимирскую, Тульскую, Калужскую и Рязанскую: «По причине великого числа народа, населяющего сию губернию (Щербатов в ней считал 2169 тысяч душ), многие деревни так безземельны остаются, что ни с каким прилежанием не могут себе на пропитание хлеба достать, и для того принуждены другими работами оный сыскивать. По той же причине многонародие леса в сей губернии весьма истребило, и в полуденных провинциях их столь мало стало, что с нуждою на протопление имеют». В то же самое время в Нижегородской губернии были «многие великие села и волости», которые, вследствие недостатка земли, «упражняясь в рукоделиях, промыслах и торговле», не имели даже огородов[121]. Вольное экономическое общество при самом своем основании пожелало собрать сведения об экономическом положении различных областей России, и в первой же книжке его «Трудов» был напечатан весьма обширный и детально разработанный план анкеты, заключавший в себе 65 вопросов, «касающихся до земледелия». Это было, для своего времени, очень крупное и рационально задуманное предприятие — если бы оно удалось вполне, мы имели бы нечто вроде моментальной фотографии аграрных отношений, существовавших в России около 1765 года. К сожалению, полученные обществом ответы охватывают лишь меньшую часть тогдашних провинций, притом не все они напечатаны в «Трудах», а в напечатанных есть пробелы. Тем не менее ничего столь полного мы не имеем ни для предшествующей эпохи, ни даже для последующих, вплоть до того времени, когда появились работы «редакционных комиссий» 50-х годов. Нам в дальнейшем не раз придется прибегать к данным этой анкеты. Пока отметим, что по интересующему нас вопросу об относительном перенаселении ответы корреспондентов Вольного экономического общества вполне подтверждают слова Щербатова. «Сколько я приметить мог, — писал из Каширского уезда знакомый нам Болотов, — то во многих местах здешнего уезда более способных работников, нежели земли к делению способной. Почему многие помещики от времени до времени вывозят крестьян своих в Воронежскую и Белогородскую губернии, и селят в степных уездах». «В здешней провинции противу пашенной земли земледельцев гораздо больше», — категорически заявлял корреспондент из Переяславля Залесского. Притом «крестьяне опричь земледелия никаких промыслов других не имеют»: здесь, таким образом, мы имеем очень чистую форму избыточного населения, которому ничего не остается, как уйти, если оно не хочет умирать с голоду. Избыток отмечается во всех центральных провинциях: в Рязанской, Калужской, Владимирской и Тверской[122]. Его нет только в южных и восточных пристенных областях, хотя уже в Украинской слободской провинции (нынешней Харьковской губернии) «пашенные земли с числом земледельцев состояли в равновесии». А в Сумской провинции (теперь уезд той же Харьковской губернии), «земли против числа людей» было даже «умеренно, и излишества ни в чем не предвиделось». Наконец, в северных провинциях — Вологодской, Галицкой, около Онежского озера — земли, правда, было, сколько хочешь, но лишь ничтожная часть ее была распахана, так что малоземелье давало себя чувствовать и здесь[123].